Сам нацизм есть ведь не единственное зло. Неужели не ясно, что это лишь одна из форм зла, одна из его культурно-цивилизационных модификаций, отнюдь не отменяющая и не заслоняющая прочие виды и формы того кошмара, которым является жизнь людей после грехопадения. Без сомнения и легче, и приятнее найти одного стрелочника в истории, одного — в повседневности, и под шумок реабилитировать все остальные формы зла. В истории был Гитлер, нынче по телевизору — Аль-Каида. Остальным можно расслабиться. Раз поймали вора и весь базар шумит, для карманников наступает самое милое время.
Ту же способность к коллективной жестокости понял и Дюрренматт, написав свой «Визит дамы». Да и много можно найти произведений, в которых изображена падшая природа человека. Человек от века совершает одно и то же: Каиново убийство, Хамскую насмешку или Содомский разврат, только делает это в разных культурных упаковках.
Почему никто не вопит о том, что в фильмах Триера нет воздуха? Это ведь безвоздушное пространство, в котором агонизирует бессмысленно живущий человек. Так живут очень многие. Триер и сам так живет, честно наводя камеру на повседневное безумие. Он снимает фильм о конце света, о гибели цивилизации. Прекрасно. Так ведь и нацизм это энергичная и самоубийственная попытка ответа на приближающийся конец истории. Разве не так? Почему вы раньше об этом не вопили?
Человек у Триера это животное, распрощавшееся с попытками подчинить свои инстинкты духу или хоть как-то собою управлять. Так это и есть портрет капитулировавшей пред грехом цивилизации.
И нацизм оттуда же. Или я не прав?
Жизнь по Триеру это смесь крови и семени, бессмыслица и постоянное напоминание, что человек это — чудовище. Если все с этим согласны и позволяют себе без всякого мистического ужаса рассуждать на темы кинематографической эстетики, то откуда нынче взялся пафос моральной оскорбленности? Вас каждым фильмом своим маэстро бил по морде, вбивая в вашу либеральную голову, что вы (мы, он, я, ты) — отброс и живой труп. Вы что этого не видели? Куда же вы смотрели?
Если Триер в основном прав, и вся его фильмография рекомендована к показу, то каким еще фразам, сорвавшихся с его уст можно удивляться? Либо назовите дерево добрым, и ешьте все, что оно вам родит, то есть — скажет или снимет. Либо опознайте в нем диагноз собственного, уже сейчас протекающего умирания и гниения, и бейте во все колокола.
Триеру, без сомнения, понятен и Гитлер, и Мазох, и де Сад, и Джек Потрошитель. Это большинству людей на глубине души должно быть понятно. Серафим Саровский, вот тот почти никому не понятен, а с грешниками и злодеями у нас много общего. Понятны ему, без сомнения, еще очень многие известные и не очень персонажи. И все это понимание, всю эту внутреннюю отзывчивость на всякое извращение человеческой природы он щедро рассовал по своим картинам.
