— Для меня нет, — она уставилась на него своими серо-голубыми глазами. — Я стараюсь относиться к ним, как родным и если подобное случается… Ладно, — вскочив на ноги и поправляя халат, сказала Мира, — будем надеяться, что томография не подтвердит мои опасения и все будет хорошо, — уже более радостным голосом. — А то я опять развела «за упокой»… Пошли, у нас сегодня еще много работы!
— Ну пошли! — сказал Алексей.
Парень, будучи всегда достаточно таки хладнокровным, в роде такой деятельности, сам того не ожидая, немного задумался о сказанном. Но, быстро прогнав из головы образ скульптуры Родена*, поспешил вслед за девушкой.
________________________________________________________________________________ *Тарарам — шум, гам, грохот.
*«Мыслитель»- одна из самых известных скульптурных работ Огюста Родена.
Мы помогаем людям, чтобы они, в свою очередь, помогли нам; таким образом, наши услуги сводятся просто к благодеяниям, которые мы загодя оказываем самим себе.
Франсуа де Ларошфуко
Разобравшись с томографией Лидии Семеновны и не обнаружив никаких крайне вредоносных изменений в ее организме, Мира окончательно успокоилась. Она спокойно сидела в ординаторской с чашкой горячего кофе и перелистывала дело нового пациента, готовившегося к операции.
Практически ничего не предвещало беды, как вдруг в дверь постучали, и на пороге появилась не кто иная, как Ольга Николаевна Гейден.
— Мама!?.. — в недоумении воскликнула Мира, отрываясь от бумаг и ставя чашку на стол.
— Собственной персоной! — идя навстречу. — Знаешь, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе! Сегодня я решила стать этим Магометом.
— Ты не подумай, я очень — очень рада тебя видеть, — обнимаясь, — но… почему ты здесь?
— Да вот пришла навестить блудную дочь! Ты же к нам в гости уже вторую неделю собираешься и собираешься, и все никак не соберёшься!
— Мам, ну ты же знаешь, что у меня…
— Работа! — резко перебила она девушку. — Но нельзя же все время работать! Ты вообще помнишь, что мы семья и некоторое время должны проводить вместе, даже если ты и живешь отдельно? — ее тон плавно сменился с укоризненного на любезнейший. — Мирочка, ты помнишь, что у нас в субботу? Небось, совсем забыла, — практически про себя.
— Я не помню? Это я не помню? Да чтобы я и о таком забыла! Мам, мне стыдно, что ты такого мнения обо мне… — она специально тянула время, пытаясь вспомнить все важные даты в этом месяце.
— Солнышко, я в тебе ни на секунду не сомневаюсь, но все же…
