Костик Добролюбов вздохнул, посмотрел в пустой угол на кухне и, ссутулившись, поплёлся к маме. Дверь была закрыта. Костик постучался и бодро позвал:
— Мам, ма-ам!
— Что тебе? — голос матери был раздражённым до нельзя.
— Мам, ты куда холодильник дела?
Дверь резко распахнулась и мама, нехорошо улыбаясь, твёрдо ткнула ему в лоб своим тонким пальцем:
— А с чего ты взял, что это я? Может, твой отец пропил?
Костик мучительно скривился и затряс лохматой головой:
— Папа не мог, мам. Ты же знаешь, он не такой!
— Такой, такой! — она издевалась над ним, и ей совсем не было жалко своего старшего четырнадцатилетнего сына. Младший, Ростик, ещё не пришёл из садика, и Костик надеялся, что хотя бы сейчас мама вспомнит, что он тоже её ребёнок. Но она стояла в дверях, уперев левую руку в косяк, и старательно отводила взгляд.
— Мамочка… — голос у Костика дрогнул, и ему самому вдруг показалось, что он сейчас заплачет и уткнётся в тёплые мамины колени, как в детстве. И так мучительно захотелось, чтобы всё стало как прежде, чтобы мама снова стала мамой, а не… не чужой злобной тёткой, упорно отводящей глаза под его умоляющим взглядом. Пожалуйста, пусть всё вернётся… И папа опять будет весёлым и сильным. И они будут любить друг друга, и его, Костика, своего первенца, и маленького шестилетнего Ростика. А всё, что случилось с ними за последний год, окажется кошмарным сном, от которого он проснётся, дико крича, в слезах и поту, но твёрдо зная, что сейчас раздадутся быстрые шаги и в комнату вбегут папа и мама. Вместе. И будут обнимать его и теребить, чтобы он окончательно проснулся, и целовать, и шептать глупости. Но ничего этого уже не было. И не могло быть.
А была тоска, такая тягучая, вязкая, что Костик путался и задыхался в ней, не видя просвета. В комнате матери вдруг загудел мотор — холодильник не собирался покрывать ложь матери. Костик глянул через её плечо:
— Отец, говоришь…
Она раздражённо дёрнула уголками губ и промолчала. Костик молча повернулся и поплёлся прочь.
— Холодильник теперь будет стоять у меня в комнате! И дверь я буду запирать! — она не выдержала и закричала вслед. — Я не собираюсь кормить ещё и этого! Я пашу как лошадь, покупаю продукты, а ты добреньким хочешь быть за мой счёт! Не выйдет! Теперь будешь только под моим присмотром есть! Ни куска не дам ему! И следить буду, чтобы и ты не дал!
Костик в ужасе обернулся:
— Мам… Ты что, мам? Он же умрёт от голода… — голос его сорвался, и он, не выдержав, заплакал. Слёзы текли по щекам и мальчик сердито вытирал их кулаком. — Мама, я тебя прошу… Я найду работу! Я буду тебе помогать! Только ты не делай этого. Он ведь у нас хороший! Ты вспомни, как мы жили! Мама…
