Директор кивнула:
— Не переживай, я сама с ними приду на завтрак, помогу, прослежу. Хотя они у тебя ребята сообразительные и, я думаю, сами прекрасно справятся. Замены мы с Пражским сейчас организуем. Так что вы поезжайте спокойно, не торопитесь. И попросите, чтобы рентген обязательно сделали!
Когда пострадавшую загрузили в машину и Злата повернула ключ в замке зажигания, Ирина опустила глаза вниз и увидела, что на ногах подруги вместо сапог рабочие туфли.
— Ты что? Решила замёрзнуть?
— Не волнуйся, не замёрзну. Печка хорошо работает, а там поближе ко входу подъедем и я быстро добегу. Мне неудобно было просить твоего Алёшу Симонова мне ещё и сапоги приносить. А он сам не догадался.
— Деликатная ты моя, — покачала головой Ирина и поморщилась.
— Болит?
— Ага. — Ирина криво улыбнулась.
— Поехали.
К травмпункту они подъехали с задворков, долго искали, где приткнуть машину. Наконец им повезло, нашлось хорошее место, и Злата, выскочив чёрными изящными туфельками — подарок нежного мужа, не знающего, чем бы ещё ему порадовать молодую жену, — прямо в мартовскую слякотную кашу, обежала машину спереди и принялась вытаскивать из салона подругу. Ирина кряхтела и сопела, пытаясь выбраться. Выходило плохо, неловко и больно. Злата подумала секунду, наблюдая за неудачными попытками пострадавшей, и, закусив губу, обхватила ту руками за талию и практически подняла, упершись лбом в машину.
Взмокшая лохматая Ирина с трудом утвердилась на ослабевших ногах и усмехнулась:
— Ты агрегат, Дуся! Ты, Дуся, агрегат! — петь не было сил.
— А ты — старушка-вековушка! — не осталась в долгу отдувавшаяся Злата и в отличие от подруги смогла пропеть, — бабушки, бабушки, бабушки-старушки, бабушки, бабушки, спинки-нескладушки… Пошли уж.
Народу в травмпункте на удивление почти не было. Чуть живая от страха Ирина, с детства боявшаяся врачей, испуганно вползла в большой кабинет. Стены и пол помещения были выложены кафелем, что навевало нехорошие, зато натуралистично яркие ассоциации с моргом. Ирина в морге никогда не была, но представляла себе его именно так. Может, переоценивала, и было там намного хуже? Или, совсем наоборот? Ирина сосредоточенно поразмышляла пару минут, потом вдруг сама спохватилась: что за бред?! И сама же поставила себе диагноз — ну, точно сотрясение мозга. Даром, что ли, такая ерунда в голову лезет?
Хлопотливая пожилая медсестра усадила её и принялась увлечённо громыхать какими-то железками. Входили и выходили то в одну, то в другую, ведущие в смежное помещение, двери медработники. Ирина сидела, зажав ладони между коленей и, вытянув тоненькую шейку, напряжённо осматривалась. В приоткрытую дверь из коридора взволнованно заглядывала Злата, приплясывала, делала совершенно невероятные пассы руками и корчила уморительные рожи, пытаясь поднять в подруге боевой дух. Вышеупомянутый дух подниматься не желал. Ирина в ожидании экзекуции и врачебного приговора бледнела и трепетала. Злата, видя это, в коридоре подпрыгивала и водила руками энергичнее и быстрее. Но толку было чуть. Мук ожидания пострадавшая не выдержала и, в соответствии с известным изречением решив, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца, дрожащим голосом спросила у медсестры:
