Случилось мне поездить по святым местам. Поездка оказалась для меня тяжелой, много было искушений и переживаний. Вернувшись, пошла к Матушке, собравшимся у нее говорит: «Смотрите, этот человек много плакал». И все мои скорби как рукой сняла.
С одной сестрой мы приехали к Матушке, а ее дома нет. В сумке сестра привезла рыбу. Один кот, учуяв запах рыбы, стал забираться в сумку, сестра оттолкнула его и говорит: «Что ты такой нахальный, дадут и будешь есть со всеми».
Немного подождав, мы пошли на встречу матушке и увидели издали, как она повернула на свою улицу. Впереди нас, также навстречу Матушке, бежал кот, которого только что отогнали от сумки с рыбой. Подбежав к Матушке, кот стал жалобно мяукать, Матушка наклонилась к нему: «Что, что говоришь, девки обидели? Пойдем, пойдем, дам рыбы и будешь кушать со всеми».
30 октября у меня на душе было так тяжело, что я не могла находиться в келий и поехала к Матушке.
У нее было довольно много народа, она увидела меня и подозвала к себе: «Где ты был, я же умираю!» Я стала махать платочком, чтобы хоть немного облегчить ей дыхание. Она попросила: «Переверни меня». Я легко подняла ее на руки — тело ее уже не имело веса — это были живые мощи, кости обтянутые кожей. Высокая температура терзала это изможденное тело — жизнь в ней догорала.
Подошел А-др и сказал, чтобы я начинала читать Псалтирь. Матушка сделала движение, как будто хотела подняться: «Надо же на коленочки стать». Я предложила: «Матушка, можно я за вас на коленочки стану?»
«Надо Отца спросить». Она долго смотрела в сторону святого угла и говорит: «Ставай!»
Я опустилась на колени и стала читать Псалтирь. Когда дочитала до слов «Ибо птица обрете себе храмину, и горлица гнездо себе, идеже положит птенцы своя, олтари Твоя, Господи сил, Царю мой и Боже мой» (Пс. 83, 4) — остановила меня: «Все, хватит. Приходил ко мне Ангел белый, я говорил ему чтобы оставил меня — девки мои еще не доведены».
Я поднялась с колен и подошла к ней, она стала меня благословлять и слабеющими, старческими руками крепко-крепко прижала к себе.
— А денежку я тебе давал?
— Давали, Матушка, давали.
— Значит, не пропадешь.
Незадолго до смерти, Матушка на две недели вперед по Григорианскому календарю сдвинула посты: «За Иерусалимский пост погубил меня» — имеющий ум да уразумеет. На Преображение Господне 1987 года, садясь за стол, люди запели тропарь «Преобразился еси на горе Христе Боже…» Матушка махнула рукой: «Цыц, сейчас Петра и Павла». Все в недоумении переглянулись, а я спросила:
