Сын с детства тяжело болел, и врачи говорили, что его в армию не возьмут. Но сыну очень хотелось служить в армии и он в военкомате сам напросился, чтобы его взяли и сам взял повестку. Я очень переживала, зная его слабое здоровье. Я просила всех знакомых священников молиться за сына, а потом побежала к Матушке. Она помолчала, помолилась на иконы и сказала: «Хотя бы его не забрали». Устроили мы ему проводы, все хорошо: утром встаем, а у него вся правая сторона лица опухла и глаза совсем не видно — ячмень. Но сын все же пошел утром в военкомат, а вечером вернулся с другой повесткой. Снова бегу к Матушке. Она помолилась и говорит: «Хотя бы его взяли в хорошую часть». Я переживала, чтобы над ним не смеялись, что верующий, ходит с крестиком, а вдруг снимут. И чтобы не было «дедовщины». «Не снимут, а сами еще носить будут», — сказала старица. Снова проводы, вечером все хорошо, а утром глазам не верим — уже левая сторона вся опухла — ячмень. Пошли в военкомат и благодаря ячменю, его не взяли в Афганистан, куда отправляли всех новобранцев, а отправили в топографические войска в Днепропетровск.
По специальности сын портной верхней женской одежды. Кроткого, болезненного его очень любили в части и офицеры, и «старики», а когда он потерял крестик, то прапорщик сам нашел сына, принес ему крестик и сказал, чтобы его он больше не терял. Да и многие солдаты по примеру сына надели крестики. До сих пор сын, теперь уже иеромонах Серафим, вспоминает с любовью службу в армии. Через полтора года службы по слабости здоровья его хотели комиссовать. Но сын не хотел, чтобы его комиссовали, тем более что ему оставалось всего пол года службы. Спросили у Матушки: «Хотят отправить, но не надо». Дослужив до конца срока службы, сын демобилизовался.
Моя мама переживала, что ее ждет в старости, с кем она будет жить: «Жить будешь с внуком, он тебя и похоронит», — сказала Матушка.
Сын служит в женском монастыре и мама за ним поехала. Когда она сильно заболела, и мы хотели ее забрать домой, она отказалась: «Меня Серафим похоронит». Ей все приготовили на смерть, даже гроб, постригли в схиму с именем Нектария и она, милостью Божьей живет с внуком в женском монастыре. Домой ехать отказывается.
Приехала я как-то к Матушке голодная. Ходит Матушка по двору и говорит: «Сейчас кашу будем есть». Печь была на дворе, и моя мать варила на ней рисовую кашу. За почтенный возраст матушка Алипия мою мать называла «баба». Я подошла к матери и вижу такую картину: кипит рисовая каша, кастрюля полная до верху, но не выкипает на плиту. Матушка принесла штук, наверное, 30 яиц и говорит: «Баба, бей яйца в миску». Мать разбила штук 5, Матушка посмотрела и говорит: «Ты что, баба, все бей». И сама разбила все яйца и влила их в кастрюлю. Я со страхом смотрю — все выльется на плиту, но к моему удивлению все яйца поместились. Затем принесла Матушка кусок масла с килограмм, и оно поместилось. Кипит каша в переполненной кастрюле, а из нее не выкипает. Принесла молока 1 литр и вливает в кастрюлю: я своим глазам не верю, не выдержала и говорю: «Матушка, кастрюля маленькая для этого количества продуктов, все не влезет». А она смеется: «Влезет, влезет, еще столько же влезет» и высыпала еще 1 кг сахару. Я смотрю и глазам своим не верю, как все поместилось в небольшую кастрюлю, куда все девается. С нами была Валентина из Севастополя и все это видела.
