Когда Матушка стала всех усаживать за стол, то к нам первым обратилась: «Солдатики, сюда садитесь», и указала на середину стола. Я понял, что буду солдатом.
Перед нами с Николаем поставила большие кружки, достала бутылку кагора и портвейна и кружки наполнила до края. Вина я никогда не пил, и решил, что только пригублю немного и оставлю вино на столе. Матушка строго посмотрела на меня и сказала: «Вино выпей все», провела пальцем под носом и стала кружку крестить, касаясь ее краев и незаметно опустила палец в вино. Я подумал, да как же пить это вино, руки Матушки не чистые, и кур выгоняла и котов брала, да еще и нос вытерла. Матушка посмотрела на меня и сказала: «Не бойся, пей, мои руки уже 40 лет чистые».
На обед подали горячий борщ, прямо с огня. Я стал пить вино, но допить кружку до дна не смог. Борщ был очень горячим и я не мог его есть. От выпитого вина у меня закружилась голова и я попросил Николая помочь мне выйти из-за стола. В овраге за домиком у меня началась рвота и вино потекло через нос и вдруг я почувствовал, что мне стало легко дышать носом. Моя носоглотка прошла совершенно и больше я не страдаю насморками, свободно дышу и пою.
Николаю сказала: «А этой голове надо еще многого набраться».
Меня Матушка назвала регентом семинарии. Хором я в семинарии никогда не управлял, а управлял в монастыре. Сейчас учусь в семинарии. Так исполнились Матушкины слова через 10 лет — и регент, и семинарист.
Спрашивал я у Матушки, откроют ли Лавру. «Лавру откроют, но это будет не та Лавра, что прежде была».
До Чернобыля Матушка всех угощала лимонадом, особенно любила пепси-колу, вино и только красное стала давать после Чернобыля и предупредила, чтобы после ее смерти вина и в рот не брали.
Еще несколько раз я посещал Матушку и все, что она мне говорила исполнилось полностью.
Рассказала мне Матушка, что когда она была на работах в Германии, то по ночам читала Псалтирь за женщин, у которых дома остались дети или больные старики и выводила их за колючую проволоку и они благополучно уходили домой.
Ушла и сама Матушка еще до окончания войны, перебралась через линию фронта и пешком пошла в Киев. Много тогда разных людей ходило по дорогам, где свои, где чужие, не разберешь. Вещей никаких не имела, питалась чем придется.
Однажды нагнали ее на дороге несколько человек мужчин, стали приставать. На дворе темно, место пустынное, спрятаться негде. Стала усердно молить Матерь Божию защитить ее. Невдалеке увидела стог соломы и побежала к нему чтобы укрыться от бандитов, а они за нею. Добежала до стога, спиной к нему прижалась, сердце от страха разрывалось и Матерь Божию со слезами и просила не оставлять ее.
