– Зато есть нужда в добрых мечах, место героям, слава и серебро.
– Дождется ли наш дом возвращения с тем серебром? Что-то не сильно я жалею о мире сегодняшнем.
– А я не думаю, что новый мир окажется лучше, – сказал Гуннар столь же внезапно, как и проснулся посреди ночи. – Раньше викинги привозили домой славу и добычу. Сейчас мало кто ходит в викинг, еще меньше людей возвращаются. Не каждый приносит хотя бы славу. А о добыче, достойной саги, последний раз мы с тобой слышали от отцов. Так что все большее число людей служит городам или конунгу, не кладет Одину положенного, а молится Молодому Христу. Я часто думаю: не последние ли мы на Лебединой Дороге?
– Подожди, малец, – кормщик покривился, пытаясь ухватить горячий казан. – Речь пока не о том, к добру или худу переменится мир. А о том, чтобы Мидгард хотя бы не исчез совсем.
Гуннар Гуннлауг тоже почесал бороду:
– Ведь я почему еще на тинге не поверил? Можно ли судить о делах богов по рассказу Детолюба, обезумевшего тогда от одной только боли? Взаправду ли видел он чудеса?
– Взаправду! – глухо, как из бочки, вступил пленник. – Сам я жил в чертогах морского царя, и могу рассказать все, как есть. А возвратите гусли, так и спеть. Речь вашу, как вы можете слышать, я знаю неплохо. А еще я знаю "Сагу об Эгиле", и не прочь выкупить свою голову песней, как там сказано.
Гуннар поглядел на пленника с облегчением: так вот в чем твоя загадка!
– Ты не Эгиль сын Скаллагрима, – буркнул старый кормщик. – Мы не знаем, сочинишь ли ты достойную песнь.
Золотобородый взбугрил плечи, сжал и разжал пальцы:
– Но и твой хевдинг тоже не король Адальстейн, повелитель англов и бриттов. Хотя воин хороший, тут не поспоришь.
Пленник повернулся к светлеющему рассветному небу, перемолчал, но все же собрался с духом и опять заговорил с хевдингом:
– Тебе не зазорно принять мою песню, Гуннар Змеиный Язык, ты же сам скальд, и отличишь хорошее от плохого.
– Что посоветуешь, Харальд?
Кормщик прищурился на блекнущие звезды:
– Бирка и Бергенхус рядом только в тех новых писаниях, что раздают жрецы Молодого Христа. А ведь нам еще до Бергена плыть и плыть. Принимай песню, хевдинг.
– Серебра при нем все равно нет, зато полные глаза ненависти, – прибавил тут и проснувшийся Ярицлейв. – Не получится из него послушный работящий трэль.
– Хорошо, коли вы, мои друзья, желаете послушать, пусть поет, – Гуннар ухмыльнулся. – Пусть поет всю дорогу до Бергенхуса. А вы же и судите, стоит ли головы его песня. Не понравится, продадим его в Бергене, на том и делу конец.
