— Вспоминаешь свою лучшую поминальную песню? — поинтересовался я, чувствуя, что уже не смогу уснуть.
— Нет, придумываю свадебную. Я почему-то верю, что еще спою ее когда-нибудь.
— Завтра и споешь, — пробормотал Яган. — Когда тебя со смертью женить будут.
— Можешь ныть сколько угодно, однако я уверен, что мы спасемся. Мне только что сон приснился, что все мы живы и по крутоступью карабкаемся. На Вершень. И Шатун вместе с нами. Кругом радуги играют. Дождик идет теплый-теплый. И так на душе хорошо, так хорошо! Даже рожа твоя отвратительная мне не мешает.
— А ты сам случаем не Прорицатель?
— Все может быть.
— То-то и оно. Я давно замечаю, что у тебя мозги набекрень. Скажи, ты с рождения ушибленный или на свадьбах да на поминках умишко пропил?
— А ну-ка прекратите! — вмешался я. — Нашли время скандалить.
— Я здесь ни при чем. Он первый начал, — принялся оправдываться Яган.
Когда, по нашим расчетам, наверху наступил рассвет, мы зажгли предпоследний факел и в ожидании Шатуна стали наводить в нашем жилище хоть какой-то порядок. На этот раз Шатун прибыл налегке, только под мышкой держал небольшой кожаный сверток, из которого тут же вытряхнул в грязь смятый и спутанный клубок сухой колючей травы.
— Вы поосторожней с ней. Видите — семена. Другой не нашел. Все руки себе изрезал, пока от какой-то дохлятины оторвал, — сказал он.
Клубок между тем стал пухнуть и расправляться, пока не превратился в шар размером с баскетбольный мяч. Жирная грязь, покрывавшая пол нашей пещеры, явно пришлась репьевке по вкусу.
— Есть какие-нибудь новости? — спросил я, когда Шатун уселся на свое привычное место у стены.
— Суд начнется завтра. Уже собираются гости со всех окрестных Домов. Прорицатели с утра варят судное зелье.
— А это что такое?
— Скоро узнаете.
— Мы тут все время будем?.. Я хотел сказать, нас после суда еще выведут на волю?
— Нет. После того как будет вынесен приговор, землекопы обрушат свод и пещера станет вашей могилой. — Шатун поднялся. — Прощайте. Будьте мужчинами до конца.
— Уж постараемся.
Едва только Шатун успел скрыться в колодце, как Яган занялся травой-репьевкой. С видом знатока он старательно размачивал корни в воде, потом энергично встряхивал, снова совал в воду, и вскоре стало заметно, как тонкие, прочные, словно проволока, нити начинают обвиваться вокруг его рук. С явным трудом оторвав от себя разбухший, отяжелевший шар, Яган поместил его на край колодца, присыпав землей и обильно полив.
