— Чего только на свете не делается.
Айк подлил масла в огонь:
— И даже золотые?
— Золотые?
Айк направил фонарь на кольцо; тускло блеснуло золото, и Клео захлопала глазами.
— Вы же сами сказали — «возлюбленный агнец». И что касается вашего вопроса — «кем возлюбленный?»…
— А вы знаете?
— Будем рассуждать. Сам он, похоже, считал, что знает. Видите? — Айк ткнул пальцем в холодную как лед ногу. Над левым коленом было одно, почти невидимое слово.
— «Сатана», — одними губами прочитала Клео.
— И вот здесь… — Айк осторожно сдвинул кожу. — «Существует». А вот продолжение. — Он показал Клео. Написано было так, как записывают стихи. — «Кость от костей моих и плоть от плоти моей». Это из «Бытия». Адам и Ева.
Кора тем временем изо всех сил пыталась выстроить контраргументы.
— Он был заключенным, — начала она. — Он писал о некоем зле. Зле вообще. Что тут удивительного? Он ненавидел своего мучителя и назвал его сатаной. Самое плохое, что пришло ему в голову.
— Ты, как и я, — сказал Айк. — Споришь против очевидного.
— Не думаю.
— То, что он пережил, есть настоящее зло. Но он не испытывал ненависти.
— Еще как испытывал!
— Тут что-то другое, — настаивал Айк.
— Сомневаюсь.
— Между строк. Какой-то оттенок… Ты не чувствуешь?
Кора чувствовала, но признаваться не хотела и нахмурилась. Ее рассудительность граничила с упрямством.
— Здесь даже нет никаких предостережений. Вроде «берегитесь» или «спасайтесь отсюда».
— Тоже мне, аргумент.
— Тебя не удивляет, что он цитирует «Ромео и Джульетту»? И говорит о Сатане, как Адам о Еве?
Кора вздрогнула.
— Рабство его не огорчало.
— Откуда ты знаешь? — прошептала она.
— Кора.
Она смотрела на него, в глазах повисли слезинки. Айк продолжал:
— Он испытывал благодарность. Именно это написано у него на теле.
Кора отрицательно покачала головой.
— Ты и сама видишь.
— Понятия не имею, о чем ты.
— Все ты понимаешь, — сказал Айк. — Этот человек любил.
* * *
Долгое пребывание в замкнутом пространстве действовало на нервы.
На следующее утро Айк обнаружил, что вход в пещеру завален снегом до высоты баскетбольного кольца. Исписанная мумия утратила прелесть новизны, люди сделались раздражительными — давала себя знать скука. Одна за другой сели батарейки плееров, и скоро все остались без музыки, без своих ангелов, драконов, мирских ритмов и духовных целителей. Затем в походной плитке кончился газ, что означало нешуточные мучения для самых заядлых любителей кофе. И то, что кончилась туалетная бумага, веселья тоже не прибавило.
