Не то чтобы она считала, что это очень важно… Ведь она же была лучшей ученицей и безо всякого там… стыдно сказать. Но всё равно мысль о том, что у неё снова всё не как у всех, Кассандру пугала.
Она думала, что когда вступит в брак, дело войдёт в норму — ходили слухи, что желание оказаться вместе с мужчиной часто зависит от близости с ним, а у неё такой близости не было никогда. Но и в браке с Юргеном в её организме не изменилось ничего.
«В наше время никто не обращает внимания на непонятный зов», — убеждала она сама себя. И даже напоминала себе тут же фразу, брошенную Юргеном в их первую брачную ночь: «Эрике не требуются какие-то там Семнадцать Звёзд!». И всё же с каждой неделей Кассандра беспокоилась всё сильнее, а звезды все не выстраивались. А поскольку их не наблюдалось, не приходили и те странные желания, о которых шептались девочки и сухим менторским голосом рассказывали учителя на уроках биологии. Юрген оставался для Кассандры романтическим принцем из сказки, что так её и не полюбил, но никак не объектом сексуального вожделения или женской любви.
Когда же чудо наконец произошло — было это за пять дней до дня Восхождения Великой Звезды, и намечалось большое празднование с салютами и ночными песнопениями — Кассандра поняла, что ощущения её не напоминают те, о которых говорили девочки, ничуть. И даже мало похожи на те, что описаны в учебниках биологии.
Она не чувствовала ни трепета сердца, ни желания прогнуться в спине — только в первое же утро поняла, что её жажда увидеть Юргена невыносима. Кассандра хотела просто коснуться его, прижаться щекой к сильному плечу и тереться о супруга виском, пока тот не обнимет её и не погладит по спине.
На последней мысли Кассандре в самом деле захотелось прогнуться и сделать что-то ещё, но что — она толком не поняла.
С самого утра она ощущала себя так, будто с неё содрали кожу живьём — слова повара о том, что она сама должна была обеспечить закупку мяса к празднику, неожиданно обидели её до глубины души так, что Кесси чуть не расплакалась, чего не было с ней уже давным-давно — с тех пор, как она перестала общаться с Юргеном. Никто в доме не мог задеть её, но теперь вдруг стало казаться, что все они только и думают, как её уязвить. Она нуждалась в защитнике, и тихий голос в голове без конца нашептывал: «Юрген, Юрген, Юрген». Вот только другой, более твёрдый и знакомый, тут же напоминал, что Юрген защитником не был никогда, и оттого боль в груди становилась только сильней.
