Наконец за дверью послышался шум шагов, заскрипели замки, и Кесси увидела перед собой недовольное лицо господина директора — кажется, тот не был удивлён.
— Что, он тебя отшил?
— Гратин, прекрати.
Губы Гратина дрогнули, но сам он не двинулся с места ни на миллиметр.
Кесси попереминалась с ноги на ногу.
— Пусти, — попросила она.
Гратин продолжал стоять. Тогда Кесси подошла к нему и опустила лоб Гратину на плечо.
— Не надо, — выдавил из себя тот, и Кесси показалось, что голос не слушается его.
— Я никуда не уйду.
— Пока не появится он?
Кесси внутренне вздрогнула, попыталась прижаться сильнее, а потом, не в силах совладать с собой, обняла Гратина.
— Ты ничего не понял, Тин.
— Да ну. По-моему, я всё понял достаточно хорошо.
Кесси почувствовала, что ей трудно подобрать нужные слова. Напряжение, едва заметное, пока она была одна, и лишь слегка усилившееся рядом с Юргеном, теперь заставляло тело налиться свинцом. Она придвинулась к Гратину ближе и, уткнувшись носом ему за ухо, вдохнула густой аромат пряников, непременного атрибута его духов.
Не прошло незамеченным её состояние и для Гратина — тот еще не разобрал, что Семнадцать Звезд зовут Кесси, но вполне отчётливо ощутил, как напрягается прижатое к нему тело и как колотится сердце леди Кинстон.
Гратин взял Кесси за плечи и, отстранив от себя, заглянул в глаза:
— Кесси, началось, да?
Ей не нравился этот взгляд. Гратин поколебался, а затем спросил:
— Почему ты не пошла к нему?
— Не хочу, — произнесла Кесси упрямо и отвернулась.
Гратин все так же отмалчивался.
— Уходи, — внезапно раздалось над ее ухом.
— Что?
— Ты слышала меня.
— Гратин, я…
— Кесси… Та женщина, которую я любил… Делала так же, как ты. Она думала, что я буду рядом всегда. Но мне кажется, что… может, друзьям правда лучше не испытывать любви? — Гратин убрал руки и отступил назад. Горькое отчаяние звучало в его словах, и он захлопнул дверь.
Кесси всхлипнула и привалилась плечом к стене. Какое-то время стояла так неподвижно, а затем сжала кулаки и побрела к себе.
Та неделя была для неё тяжёлой и казалась бесконечной — но Кесси уже привыкла. Она отдала сына няне, а сама не выходила все те дни, пока организм требовал своего. Кесси почти не вставала с кровати — только вертелась с боку на бок, силясь подавить подступавшие слёзы. Она отлично понимала, что это тоже лишь реакция тела, но поделать с собой ничего не могла. В эти дни она особенно остро чувствовала, что такое быть одной.
Потом всё закончилось. Кесси проснулась утром, потянулась и обнаружила, что ей вдруг стало абсолютно легко.
