Подъехав к дому, Данил выходит, помогает мне: берет цветы, шарики и сумку из роддома. Мы идем в направлении дома, и я только сейчас понимаю, что Игорь его ни о чем не просил. Просто не мог. Он, наверняка, вообще дрыхнет, и еще не приходил в себя. Господи, цветы, шарики. Я оборачиваюсь и в ужасе смотрю на Даню, но он просто говорит:
— Все нормально.
Я не то, чтобы верю, но успокаиваюсь. Наверное, так и есть. Увы, мое спокойствие длится ровно до момента, когда я захожу в дом и вижу первые следы масштабной пьянки. Громада бутылок в углу, огромное количество мусора, упаковок от сухариков, орешков, сыра и колбасы. Натоптанный и грязный пол, весь в болоте, потому что, видимо, Игорь снова разрешил не разуваться. Что ж… уберу.
— Спасибо, — оборачиваюсь к Данилу, давая ему понять, что он может идти, но он и не собирается.
Молча заходит вместе со мной в дом, разувается уже около спальни, потому что здесь, слава богу, обутыми не ходили. Укладываю Мишку в заранее приготовленную кроватку и иду в гостиную. В нос сразу же ударяет застоявшийся запах перегара. Открываю окно и наслаждаюсь свежим воздухом. Оборачиваюсь и не знаю, что делать. Шесть человек. Будить всех? Игорь будет недоволен. В конечном счете, решаю просто закрыть дверь и пойти выспаться, а как гости проспятся, так и взяться за работу.
— Лена, — Данил сидит на стуле, недалеко от кроватки. — Поехали ко мне, пожалуйста, — а он настырный, успеваю подумать я.
— Нет, спасибо за помощь, но дальше я сама.
— Ленааа, — он протягивает, а я его прерываю.
— Данил. Ты всего лишь друг моего мужа. Хороший друг, но если я поеду к тебе, это будет слишком.
— Ты его боишься? — зачем-то интересуется он.
— Нет, — твердо говорю, хотя понимаю, что у него явно другая информация. И я не привыкла. Не знаю, что вот этот парень делает с Игорем. Он никогда не напивается, не бухает до потери сознания, разговаривает не как сапожник с матами через слово. Он… другой. Не муж и не его друзья. Так что он делает рядом? Почему все время приходит на праздники и тусуется с Игорем. Я не знаю, но и не собираюсь об этом спрашивать. Ни его, ни Игоря.
Данил долго смотрит на меня. Наверное, пытается разглядеть следы фальши, но я держусь. Научилась за годы, проведенные с мамой, когда было страшно, но показывать страх — равносильно потере себя.
Он мне не верит.
Понимаю это по тому, как Даня прикрывает глаза и стискивает челюсти.
— Что ты делаешь рядом с ним? — а вот это лишнее. Настолько, что мне хочется заорать ему в лицо «Замолчи! Уходи!».
