Это была некая мисс Джейн Варинг, сестра его товарища по колледжу. В 1696 году, когда Свифту было девятнадцать лет, он написал ей любовное письмо, которое начиналось так: "Нетерпение - это неотъемлемое качество влюбленного". Но разлука сильно переменила его чувства; и через четыре года тон его меняется. Он снова пишет этой девушке прелюбопытное письмо, предлагая ей выйти за него замуж, но выражая это предложение в такой форме, что его невозможно было принять.
Он долго распространяется о своей бедности и т. п., а затем пишет: "Я буду счастлив принять Вас в свои объятия, независимо от того, красивы ли Вы и велико ли Ваше состояние. Главное - чистоплотность, и кроме того, достаточность средств, вот все, чего я от Вас хочу!"
Редакторы не сообщают нам, что сталось с Вариной. Приятно было бы узнать, что она встретила какого-нибудь достойного человека и дожила до того дня, когда услышала, как ее маленькие сыновья смеются над лилипутами без всякой печальной arriere pensee {Задней мысли (франц.).} о великом настоятеле!}
И мало сказать, что любовь и целомудрие Стеллы прелестны сами по себе: я убежден, что несмотря на дурное обращение, несмотря на скверный характер, несмотря на тайное расставание и соединение, на несбывшуюся надежду и разбитое сердце, - когда он попал в зубы к Ванессе и пока еще лишь ненадолго уклонился с пути, очутившись из-за этого в западне горя и в трясине растерянности, порожденной любовью, - несмотря на приговор большинства женщин, которые, насколько мне известно из личного общения с ними и всяких расспросов, принимают в споре сторону Ванессы, - несмотря на слезы, которые Стелла из-за него пролила, несмотря на препятствия и препоны, которые судьба и собственный его неистовый нрав ставили между ними, мешая этой истинной любви течь безмятежно, - самое светлое время в судьбе Свифта, самая яркая звезда в темной и бурной его жизни, - это любовь к Эстер Джонсон. В свое время я, - разумеется, из профессиональных соображений, - прочитал немало сентиментальных страниц и ознакомился с любовными связями, описанными на разных языках и в разные времена; и я не знаю ничего более мужественного, более нежного, более трогательного, чем некоторые из беглых заметок, которые были, как выражался Свифт, "кратким языком" в его "Дневнике для Стеллы" *. Он часто пишет ей ночью и утром. Он не отсылает ни одного письма к ней без того, чтобы в тот же день не начать новое. Он словно никак не может выпустить ее маленькую ручку. Он знает, что она думает о нем и скучает далеко, в Дублине. Он вынимает ее письма из-под подушки и разговаривает с ними, как с друзьями, как с детьми, говорит им ласковые слова, упоительные нежности - как будто перед ним чудесное и простодушное существо, которое его любит. "Не уходи, - написал он однажды утром, 14 декабря 1710 года. - Не уходи, сегодня утром я отвечу на некоторые твои письма, лежа в постели, вот сейчас посмотрим. "Ну-ка, милое письмецо, где ты?" Вот я, - отвечает оно, - что хочешь ты сказать Стелле в это свежее и бодрящее утро? И не устают ля милые глазки Стеллы разбирать этот почерк?" - спрашивает он, ласково поболтав и нежно поворковав еще немного. Любимые глаза ярко сияют перед ним в этот миг, его добрый ангел с ним и благословляет его. Увы, жестокая судьба заставила их пролить столько слез и безжалостно поразила эту чистую и нежную грудь. Жестокая судьба; но променяла бы она ее на иную? Я слышал, как одна женщина сказала, что согласилась бы стерпеть всю жестокость Свифта, только бы испытать его нежность. Причиняя Стелле боль, он как бы поклонялся ей при этом. Он вспоминает о ней, когда ее не стало; вспоминает о ее уме, доброте, грации, красоте с безыскусственной любовью и благоговением, которые неописуемо трогательны; когда он смотрит на нее, такую добрую и чудесную, его сердце тает от восторга; его холодные стихи загораются и пылают подлинной поэзией, и он, можно сказать, преклоняет колени перед ангелом, чью жизнь он отравил, кается в своей порочности и низменности и выражает свое обожание воплями, полными раскаянья и любви:
