— Идём, — велел мне мужчина и первым двинулся вперёд.
Это было… да, я уже говорила: жутко и прекрасно. Он был бесподобен в своей ярости, уничтожал любое сопротивление за миг до того, как оно вообще собиралось начаться. Храмовников сковывал магией и вышвыривал в порталы, для освобождаемых детей открывал ещё пару-тройку порталов, терпеливо объясняя необходимость как можно скорее отсюда убраться.
И всё это, практически не останавливаясь, продолжая целенаправленное движение вперёд…
Пока вдруг не остановился, не обернулся и не сказал мне:
— Арвэн, ты во дворец. Помоги там и… тебе не стоит этого видеть.
Видя, как горят от ярости его глаза, я благоразумно кивнула, а потом и самостоятельно ушла в призванный мужчиной портал.
Да, можно спорить и отстаивать свои права, но иногда бывают случаи, когда лучше просто отступить. Потому что так будет правильно, потому что так надо. Ему надо. И если Аксэль не хочет, чтобы я видела его ярость, я не буду лишать его этого права.
Поэтому я решила побыть хорошей и послушной девочкой.
А во дворце продолжался контролируемый хаос. В смысле, куча народа, все что-то делают или что-то хотят, сотни голосов, жуткая толкучка, но всё это контролируется хмурым правителем, что стоял в стороне в обществе моей сестры и каких-то военных.
Во всём этом безобразии моё появление никто и не заметил.
Слуги и лекари занимались тем, кто перенастраивали артефакты детей на обезвреженных и бессознательных храмовников, потом детей быстро осматривали, откармливали, расспрашивали обо всём, что происходило, и отправляли домой в сопровождении двух воинов.
Всё это происходило в одном помещении, поэтому процесс затянулся. Очень сильно.
— Оповестите жителей о возвращении детей, — устало посоветовала я одному из военных, проходя мимо, — пусть приходят и забирают.
На меня как-то странно покосились, но всё же приказ выполнили.
И уже через десять минут у подножия дворца начала собираться обеспокоенная очередь из жителей. Они собирались со всех уголков, съезжались со всех островов, лишь бы им вернули их детей.
А когда уже излеченные мальчики и девочки попадали в их объятья… эти слезы, что блестели в глазах даже суровых мужчин, я вряд ли забуду хоть когда-нибудь.
Слёзы искреннего счастья, того, что не имеет материальной оценки.
Слёзы, когда сердце рвётся на куски от счастья, когда надежда поёт, не жалея горла, когда всё внутри кипит и бурлит, и хочется кричать, кричать так громко, чтобы все-все услышали и разделили с тобой твоё счастье…
