Виктория действительно ревела в голос, размазывая крупные слезы по смуглым щекам. Настя с Олей сидели рядом с ней и старались успокоить.
— Он не поддался искушению? — Спросила Надя, присаживаясь рядом.
Вика громко всхлипнула, взяла платок и шумно высморкалась.
— Поддался. — Расслышали мы.
— Тогда чего ты ревешь? — Не выдержала я. — Мы выяснили, что он тебя хочет. Это уже что-то.
— Мне-то что теперь делать? Я же не смогу на него пьяного накинуться и… ик… изнасиловать… у-у-у. — Провыла она.
— Почему? — Озадачилась Олька.
Вика вновь шмыгнула носом и затихла, обдумывая вопрос.
— Меня мама прибьет, а папа добавит. — Наконец, выдала она.
— Потому что ты Измайлова изнасилуешь? — Недоверчиво спросила Анжелика.
— Потому что вообще во все это ввязалась. Да и как я его…? Он же сильнее меня намного…. И не пьет он. Совсем. — Растерянно пробормотала Елизарова.
Я хихикнула.
— Вот всегда считала совсем непьющих людей подозрительными. У них обычно настолько страшные секреты, что они боятся их рассказать под влиянием алкоголя. — Высказала свое мнение.
Девочки затихли.
— Значит так! — Анжелика потерла руки и серьезно взглянула на Викторию. — Ждешь свадьбы, выходишь замуж, переезжаешь и наблюдаешь. Других вариантов нет. Но ты теперь хотя бы знаешь, что он к тебе не настолько равнодушен, насколько пытается казаться.
Уже несколько успокоившаяся Вика кивнула. Да и что ей еще оставалось?
Мы еще немного посидели и стали расходиться по домам. Виктория осталась у девчонок, чтобы не светить зареванной мордашкой перед родителями.
Дом Хохрикова был рядом, так что я дошла без происшествий.
— Явилась? — Яшка встретил меня у порога. Только хотела ответить, как он перебил. — Тихо. Колька умаялся и спит.
Я пожала плечами. Ребенок все равно на ночь слуховой аппарат снимает.
— Хоть нервничать перед завтрашним днем не будет.
— Тетя Саша контейнеры с едой передала. Поужинай. — Бросил он, беря меня за руку и втаскивая на кухню.
— Не хочу. — Зевнула я, и вяло отмахнулась. Все же день сегодня был более чем насыщенный.
— Надо. — Хохриков насильно усадил меня за стол. — И так тощая. Дожила, блин. Подержаться не за что. — Ворчал он, пока ставил передо мной еду.
Я нахмурилась.
— Так не держись. Я ж не заставляю.
— Так я хочу. А не за что. — Мне в руки сунули вилку и заставили есть какое-то мясо.
— Ты, Хохриков, сам не идеал фигуры, а на меня пеняешь. — Напомнила я, медленно жуя.
— Я не толстый. Я коренастый. — Обиделся вдруг мужик.
