К тому моменту, когда кайзер предложил Тирпицу выглянуть в окно, дабы освежить голову ночным ветерком, Императрица, Кронпринц с невестой, Гогенцоллерны рангом пониже, свитские и гости с комфортом разместились у пристани и на набережных дворца. Перед ними, как в театральном зале под открытым небом, открывался идеальный вид на будущую сцену — расчерченную лунной дорожкой озерную гладь. Для удобства зрителей были продуманы все мелочи. От сборно-разборных трехярусных трибун с укрепленными на них роскошными креслами и столиками между ними, до миниатюрных 5-кратных биноклей фирмы «Цейс», — последнего прижизненного шедевра доктора Эрнста Абэ.
Настроение у публики было приподнятым и наэлектризованным в предвкушении некоего таинственного действа, о котором еще с вечера высказывались разные догадки и строились интригующие предположения. Его подробностей никто, кроме узкого круга посвященных, не ведал. Однако, все, кто был в курсе, крепко-накрепко держали языки за зубами. Орднунг — есть орднунг. Здесь вам не салон генеральши Богданович.
И лишь двое выпадали из всеобщей радостно-возбужденной атмосферы ожидания последнего звонка перед мега-премьерой. Иоганнес Рудольф и Альфред Тирпиц. Первый яростно негодовал, посылая мысленные проклятия по адресу второго. А второй тщетно пытался загнать под замок стальной воли мучившую его совесть. Что же произошло? Да, ничего экстраординарного, на самом деле. Жизнь есть жизнь. Просто сегодня адмирал Тирпиц предал друга и единомышленника. Само собой, он этого не хотел. Так сложились обстоятельства. И, естественно, не он в этом был виноват… Стандартная отмаза…
Здесь уместно подсказать читателю, что в Германии, в отличие от той же Англии, к примеру, роль Главного строителя флота была чисто технической. Это там, в Лондоне Рид, Барнаби или Уайт могли, пусть не целиком и полностью лично определять, но самым решительным образом влиять на кораблестроительную политику Адмиралтейства. Но в Маринеамт решающее слово при формировании облика всех кораблей, принадлежало его шефу — Статс-секретарю. Именно он выдавал техзадание и подписывал итоговый проект. А окончательно его утверждал сам кайзер, перед этим изучив все чертежи, спецификации и характеристики. Следовательно, закусивший удила Петрович на самом-то деле высек не столько доктора Рудольфа, сколько Тирпица. И, походя, даже кое-кого повыше.
Вставшая перед Вильгельмом дилемма была очевидна: или он немедленно находит стрелочников — козлов отпущения, или где-то впереди маячит перспектива всегерманского скандала с полосканием флотского «исподнего» в газетах и с трибуны Рейхстага.
