— Договорились, Василий Александрович…
Щелчок каблуками, руку к козырьку. Ха! Или я начинаю входить во вкус, или в этом времени действительно есть нечто такое, что мы там потеряли? И немцы, и русские. Но французский-то у тебя не ахти…
А Вильгельм мешкает. Ясно, зацепился рукавом. Щас точно «Георгия» мне оторвет. Наверно, у него без перчатки рука замерзла. Я же в самом конце шеренги. Вот, кажется, и готово, наконец. И сам соизволил воротник поправить. Усы дыбом, фейса довольная… Слава тебе, Господи!
Притянул к себе, и на ухо. Уже по-немецки: «Мой дорогой! Ты — молодчина. Ты воистину достоин крови великого магистра ордена Меченосцев, текущей в твоих жилах. Майоров генерального штаба у меня много. И князей. А вот брат у моего дорогого кузена один. И мне он не менее дорог, чем ему. Охранив Михаила, ты сделал громадную услугу и России, и Германии. И Родина этого не забудет!»
Ишь, ты! Мишкин ему дорог. Еще бы! И не одному тебе, похоже, Ваше германское Величество. Но о какой именно Родине речь?
Ага, а вон и ОНА. От вагона не отходит. Шубка, высокая шляпка. Носик — в папу. Но не портит, совсем не портит. Любопытина. Ан, нет, вовсе и не мы ей интересны. Абыдна. Мужики-то стоят, как на подбор.
Мишкин, вот только не делай умное лицо. Все равно ничего не получится. Пить боржом тебе уже поздно.
Но Вильгельм Фридрихыч дает! Типа, он меня всерьез, что ли немцем считает? Хотя, будь иначе, вот это вот, точно бы сейчас у меня на груди не висело. Маленький голубой крестик на черно-серебристой ленточке, по форме напоминающий мальтийский. «Пур ле Мерит»…
* * *
Василий, быстро нагнав самодержца, пошел рядом, на полшага сзади, почти по-уставному.
«Странно, но сердечко-то колотится. Вот оно. Момент истины. Он и я. Только двое нас. Я и Царь. „Николашка-кровавый“. Ситуевина, аднака…
Предполагал, думал. А почему сейчас башка пустая? Нежто это „золотокрестовый“ дождик так тебя из колеи выбивает, Вася? Хотя, честно говоря, чертовски приятно. У НАС так не было…
Идет себе, снежком похрустывает. Или уже нет, не „кровавый“? В конце декабря, а не 9-го января, как у нас, обошлось тихо, слава Богу. Этот „верноподданнический адрес“ не „выстрелил“, как ультиматум попа Гапона из нашей истории. Да еще Шантунг — так вовремя, так в жилу! „Столыпинскими галстуками“ пока даже не пахнет…»
— Василий Александрович, для начала я хотел у Вас спросить, кое о чем. Еще когда мы с Императором германским Вам и вашим людям награды жаловали. Однако, потом мне подумалось, что тет-а-тет будет, наверное, правильнее…
