Сферы ускользнули от Джанни, а может, их и вовсе не было, но они с Нэнси довольно быстро нашли им замену. Сначала там же, в Индии, потом, когда вернулись в Калифорнию, – в коммуне, где жили как придётся и с кем придётся и сутками употребляли всякую дрянь.
Дон Паоло давно поставил крест на младшем Альдони, и лишь донна Франческа периодически присылала ему короткие телеграммы с одним и тем же текстом.
«Надеюсь, ты силён по-прежнему».
Она не ставила знака вопроса в конце, только точку, под которой подразумевала положительный ответ, и для затуманенного мозга Джанни отсутствие вопросительного знака в материнских посланиях в итоге сыграло излечивающую роль. К тому же он всё больше тяготился обстановкой коммуны, с её хаотичной созерцательностью, беспорядочным сексом и полуголодными неухоженными детьми. Да и отношения с Нэнси к тому времени выродились в нечто невразумительное, закваска же сицилийских предков так и не дала ему полностью погрузиться в наполненную удушающим светом иллюзий атмосферу, в которой Нэнси чувствовала себя как рыба в воде.
Но настоящим толчком к изменению жизни Джанни явилась смерть донны Франчески.
Известие о смерти матери привезли два хлыща.
– Дон Паоло распорядился сообщить печальную весть таким вот способом, ведь другой связи с тобой нет, – сказали они в ответ на его вопрос, какого чёрта им тут надо, и спешно ретировались.
Осознание, что из его жизни ушёл единственный любивший его человек, пришло к Джанни только через год, и, когда это случилось, он схватил первый попавшийся рюкзак, закинул в него пару книжек с изречениями Мао, покинул коммуну и позвонил отцу. В разговоре сказал, что не имеет за душой ни цента, считает своим долгом сообщить ему об этом и что отправляется в клинику для наркоманов.
Причудливо сочетавшему в себе нетерпимость к ближним с верностью отцовскому долгу дону Паоло оставалось лишь молча оплатить счёт.
Лечение помогло Джанни, но ненадолго. Продержавшись шесть месяцев, он сорвался, и пошло-поехало.
Джанни лечился и срывался, дон Паоло молча платил за лечение, Джанни опять лечился, и дон Паоло вновь платил, пока не решил пообщаться с сыном, чтобы, как он выразился, «поговорить о всяком с этим подлецом». Вскоре они встретились в одном из ресторанов Санта-Моники и пообщались друг с другом с той степенью откровенности, на которую решаются люди, перепробовавшие все иные способы примирения.
После молчаливо проглоченного обеда дон Паоло заявил Джанни, что считает сыновей неудавшимся экспериментом.
