— Лэде Акселе. Я спокойна, — Ана сняла плащ и прошла на середину палатки, где застыли кувшины с водой, на столе лежало платье нежно-золотистого цвета со светло-голубой отделкой, темнела открытая шкатулка с украшениями из бирюзы. К сожалению, придется расстаться с кулоном из цитрина.
Ана-воровка должна превратиться сегодня в Избранницу Наследника Закатного королевства.
Без фенечек и браслетов непривычно пустыми показались запястья, но лишними сережки с бирюзой в ушах.
— Скаполит остается! — резко сказала Ана, как только пальцы Гаи коснулись желтой точки.
Лэда недовольно поджала губы, но Ана ответила ей уверенным взглядом, впервые обратив внимание, что карие глаза Акселы темнели от волнения, и, если женщина не сжимала тонкие губы в недовольной ухмылке, то становилось заметно, что в молодости она была красавицей.
— Вы удивительно хорошо сегодня выглядите, лэда, и Гая уже накапала вам успокоительных капель.
С улицы уже неслись звуки, возвещавшие начало того самого события, ради которого вырос город из ярких шатров и собралось так много людей.
Ана застыла на несколько мгновений посередине палатки, чтобы компаньонка от Королевы Магды смогла оценить плоды своих трудов, и отметила довольный блеск в почерневших глазах лэды.
— Еще десять капель мне, Гая, и прячьте всю эту красоту под плащом. Я отправляюсь молиться всем духам сразу.
Стоило Акселе исчезнуть из шатра, как Ана схватила сумку с янтарем.
— Ты же не собираешься тащить его с собой на улицу? — с ужасом промямлила Гая. Подруга от волнения бледнела и дурнела, становясь похожей на перепуганную мышь, разве только не дрожала осенним листом. Ее лицу больше шло веселье.
— Собираюсь. Под плащом камень не будет видно.
— А когда тебе придется выйти к Наследнику?! Избранница с котомкой?
— Ты подержишь янтарь для меня, — уверенно проговорила Ана.
— Ты ненормальная! — заключила подруга. — И ты ненормально спокойна.
— Я спокойна, потому что вы с Акселой волнуетесь за нас троих. Пойдем.
* * *
Когда широкий открытый участок закончился разветвлением более мелких рукавов, Бэй уже смотрел круги перед глазами. Он свалился в тень в самом узком каньоне, задыхаясь от жары и усталости. Мышцы рук и ног начинало сводить судорогой, волнами подкатывала тошнота. Значит, к потере воды добавлялось соляное истощение. Корень цикория, пальма Хипа или кровь животного — кричали из памяти справочники по выживанию.
Наверное, Кобейн отключился на некоторое время, пока его не привели в чувство пронзительные крики птиц. Два грифа спустились на песок недалеко от него и успели подраться за еще живой ужин.
