Он влюблялся в её смех, в её редкие слёзы, в то, как она готовит и как она поёт. В то, что с ней он начал петь сам. И то, как Ксюша принимала его самого. Целиком и полностью. С его раздражительностью, иногда с усталостью, с нехваткой времени, с нервами и порой криками, с его любовью, такой ненужной, такой некстати…
Ночью он смотрел на Ксюшу в шубе, под которой была лишь пара вызывающих чулок.
— Я тебе нравлюсь? — прокрутилась Ксюша вокруг своей оси.
— Невероятно, — он не выдержал, встал, снял с женских плеч мех и опустился на колени, чтобы поцелуями пройтись от груди по животу и ниже, уткнуться в гладкую поверхность — с той первой ночи Ксюша больше не позволяла себе такого «прокола», как волосы на лобке и половых губах, — и провести языком у входа, дразня, потом кружа у клитора, иногда всасывая сам бугорок, а потом проводя расслабленным языком. Ему не нужно было, чтобы Ксюша кончила, он хотел завести её и заводил, кружа вокруг да около… лаская и то место, куда его так и не допустили, но, судя по реакции — это было делом времени и техники. И тем и другим Сергей располагал. Он дождался того, что Ксюша не выдержала сама, запричитала, даже ругнулась, толкая Сергея на диван, тут же забираясь сверху, крепко обхватив бёдрами, помогая себе рукой, чтобы ввести член. Вздохнув в самом конце, опускаясь за поцелуем и получая его.
Он не выдержал. Всего этого в последние месяцы было слишком много, слишком часто и слишком остро. Он сказал:
— Я люблю тебя, Фенёк… люблю.
— Я тоже тебя люблю, — прошептала Ксюша, и казалось, заплакала, а потом улыбнулась.
Их долго несло на волнах то подступающего оргазма, то отступающего… пока они не кончили одновременно. И Сергей буквально впитал в себя стоны Ксюши. Если бы он мог — он бы их съел. Как и её саму. Настолько это было невыносимо, так, что сдавливало грудь, как при первом сексе. Он сдерживался, скрывая сбой дыхания в оргазме.
— Где ты будешь на Новый год? — вдруг спросила Ксюша.
— Дома, конечно.
— С женой? — обида, явная.
— С женой и детьми, — твёрдо.
— А ко мне не придёшь?
— Нет, что я скажу Юляшке? И жене? Нет, не приду.
— А потом?
— На каникулах… ну, на каникулах выберу пару дней, не больше. Эй, ты плачешь?
Она плакала, почти беззвучно.
— Фенечек, не плачь, ты ведь знаешь, что так будет всегда.
— Всегда?
— Да, пока ты со мной. Потом, когда ты найдёшь… — Сергей подавился словами и замолчал. — Да, со мной всегда будет так, семья у меня на первом месте, и всегда будет на первом.
