Кристина сидела у стены на стопке каких-то бумаг (не хватало ещё застудить себе всё, что можно, и всё, что нельзя), обхватив руками плечи. Находиться в полной тьме было не самым приятным занятием в её жизни. Хорошо, что она хотя бы не страдает клаустрофобией или чем-то таким: тогда ей можно было бы сразу заказывать гробик. И пусть глаза привыкли к темноте, но всё равно нельзя было ничего разглядеть. Стоило догадаться, что на складе система «умного освещения», Кристина уже сталкивалась с подобным: при открытии двери свет автоматически включается, а при закрытии, соответственно, выключается. Если человек планирует остаться в помещении, он должен нажать выключатель, и тогда свет останется даже при закрытой двери. А уходя снова щёлкнуть выключателем, чтобы погасить свет.
Чем больше в уме Кристины тикали часы, тем ближе чувствовалось приближение увольнения. Она должна была закончить отчёт и выслать его Алексею Викторовичу до перерыва, а после выступить с докладом и презентацией, но так вышло, что подвела и начальника, и себя. А ещё на совещании наверняка будет присутствовать Тамир Асланович, а уж этот Мистер Заноза позлорадствует всласть над ними обоими. Над шефом за то, что доверил ответственное поручение неумейке. Над ней — что провалила элементарное задание. В общем, никто его не осудит, если Мистер Суровость захочет избавиться от такой ненадёжной сотрудницы. Можно, конечно, попытаться всё ему объяснить, но станет ли он слушать?! А ведь победа была близка!
«Я так старалась сделать всё в лучшем виде и показать ему, что он не зря дал мне шанс, а теперь…»
В этот момент совсем некстати вспомнился один из укоризненных взглядов гендиректора. Когда он сердился, его глаза приобретали какой-то невообразимый сизо-синий цвет, как грозовое небо, и метали не менее смертоносные молнии. Ну разгневанный Бог, не иначе.
Но сейчас… ей даже ничего плохого о нём не хочется писать в дневнике. Сама виновата, что была такой суетливой растяпой.
«Стоп! Дневник. Я, кажется, в спешке ящик не заперла…»
В момент осознания возможной катастрофы Кристине стало трудно дышать.
«Если ко мне в кабинетик кто-то зайдёт (а кто-нибудь точно зайдёт, ведь я и отчёт не прислала, и на совещание не явилась) и заглянет в стол… То мне не просто конец, мне полнейший конец! Не только в этой компании, но и в любой другой, потому что начальник напишет такую рекомендацию, с которой возьмут разве что в уборщицы, да и то… не особо важных помещений. Типа туалетов, ага, — от подобной перспективы её передёрнуло. — Нет! Только не это! Найдите меня уже кто-нибудь! Пожалуйста!!!»
