— А-а… если… — начало было мать, но смутилась и недоговорила.
— Я бы мог заботиться не только о своей жене, но и о любовнице, так как у меня доброе сердце? А вы не подумали, что станет с Зариной, если она останется с ребёнком на руках? Хорошо, если только с одним… Мало вам тягот пришлось пережить, когда вы одна в этой жестокой стране растили дочку?
— Но она бы полюбила вас за вашу доброту — и в её жизни появился хотя бы один лучик солнца! — пылко возразила хозяйка, — У меня и его не было, а у неё… у неё должно же быть хоть что-то!
Жестоко ответил:
— Не иметь ничего не менее болезненно, чем иметь что-то драгоценное, а потом потерять. Я слишком хорошо это знаю. Откровенность за откровенность. У меня были замечательные родители, да и жили мы не бедно, а вполне… можно даже сказать, мы были довольно богаты: и крепкими нашими узами, и материально. А потом один… один… изверг… убил их! Он разбил весь мой мир, отобрав всё, что у меня было! — впервые я решился высказать свою историю, и вместе со словами вернулись страшные воспоминания, — И я стал никем… едва сумел выжить! И захотел отомстить. Я был весьма целеустремлённым ребёнком. Я учился драться везде, где находил достойных учителей, согласных обучать меня… Чтобы стать ещё сильнее, я начал изучать магию. И воином решил стать непобедимым, и магом… Незаметно вырос. И всё та же цель сияет в моей жизни вместо солнца.
— Но всё-таки вы мужчина, молодой мужчина. А у юных кровь кипит в венах…
Опять хозяйка пытается сыграть на моей жалости. Даже если бы и хотел, ни за что бы ни позволил захлестнуть меня чему-то иному кроме ненависти!
Рассказал им ту же историю, что и иным самонадеянным и назойливым дамам. Мол, когда я был молод, был у меня учитель боевых искусств, который для меня значил намного больше, чем учитель: этот мужчина стал моим другом и братом. И влюбились мы в одну девушку. И ту я уступил ему. Он с ней поигрался и бросил её. И опять ушёл путешествовать — в душе мой учитель всегда был странником. Я, видя, что она ему больше не нужна, к ней посватался. И она согласилась, поскольку никому другому бы не захотелось взять её в жёны — в той стране были суровые нравы. Но моя любимая была беременная и перед свадьбой попыталась избавиться от его ребёнка — и едва добралась до меня, её дыханье оборвалось на моих руках. От дверей до меня тянулся кровавый след и моя одежда промокла от крови любимой…
На подробности не скупился, краски сгущал обильно и безжалостно. Мать и дочь заплакали, слушая эту историю. И более ко мне не приставали, так не хотели мешать мне «хранить верность погибшей любимой».
