— Большой маленький друг. Ага, — ответил он с акцентом.
Недоуменно уставилась на него. До меня не сразу дошел смысл его слов и то, что он не правильно понял. А когда сама поняла, ощутила жар в щеках. Я там, наверное, аж покраснела.
Парень насмешливо сощурился, и его черные глаза утонули в полосках густых черных ресниц. Не выдержав его долгого и прямого взгляда, смутилась и потянулась за мобильником, будто пронзенная вибрацией от внезапно нагрянувшего смс.
— Яй, лекции закончились! — радостно возопила я, увидев время на экране.
— Одна будет, — невозмутимо заметил китаец, возвращаясь к своему блокноту, впрочем, держа его так, чтобы стоящая боком обложка прятала от меня его содержимое.
— Че?! — взвыла я.
— Философия будет. Учитель сказал.
— Э… — растерянно огляделась, рассматривая пустую аудиторию, в которой никого не было.
Даже в коридорах царила непривычная тишина.
— А где все?
— Все ушел.
— Ушли?
— Философия будет, — сказал он с сочувствием, как пенсионерки объясняют мелким карапузам, что такое автобус и почему он движется сам, хотя его никто за веревочку спереди не ведет.
— А… че?! Почему вечером?
Ставить философию не с утра — это же адовы пытки! Это ж надо всякую муть записывать, от которой безумно спать хочется!
— Учитель сказал: будет философия, — он невозмутимо передернул плечами.
Ручка упала и прокатилась. Парень шустро кинулся прикрывать блокнот и только затем полез доставать ее ногой из-под стула моей парты.
Так, я вроде бы сторонница синего диплома и красного лица. С другой стороны, на уроках Петра Семеновича может удастся поспать? А дома будет мама зудеть над ухом и брат, кстати, может приехать. Тогда опять громкая музыка и шум стрелялок из-за стены. Короче, никакого покоя. Кстати, близилось полнолуние, в которое музы звереют и становятся на редкость общительными.
Не то, чтобы этот парень вызывал у меня симпатию и, уж тем более, отнюдь не доверие. Но зверски хотелось спать. Хотелось досмотреть тот сон, если мне повезет, и он все же вернется. И я еще понадеялась, что насиловать меня в стенах вуза ему не припрет в голову. По крайней мере, хотелось бы верить, что даже в аудитории есть камеры. Или что какой-нибудь ботаник забредет, менее стремный. Все-таки, лекция для общего потока. Потому опять села за парту, руки положила на столешницу.
— Когда учитель придет — разбуди, — попросила и опять пристроила голову на скрещенных руках.
Какое-то время тишину нарушали только росчерки ручки по бумаге, деловитые. Пишет? Нет… странно как-то рукой по бумаге двигает. Скорее уж, рисует. И ладно, не до меня ему. Зевнула. И потом я провалилась туда…
