Хотя уже на половине лестницы, на пролете, Лий притормозил. Сказал смущенно:
— Кажется, я лимонада перепил, — и шустро сдрапал наверх.
Чокнутые они сегодня какие-то! Всех этот новенький переполошил! Тьфу, ну, чего я опять? Со своею фантазией. Мог друг упиться своего лимонада, вполне мог. Но увиденное мне вполне может подойти к какой-нибудь книге…
Мне оставалась пара поворотов, как меня хлопнул по плечу убегающий одногруппник:
— Сашк, постой!
— Ась? — потерянно повернулась к нему, с трудом выползая из навязчивых мыслей и новых образов.
— Отмена! — объявил незнакомец, улыбаясь, — Точнее, замена. Вроде замена будет, — и шустро слинял.
Я еще какое-то время стояла, вспоминая, что это за физиономия меня притормозила. Вот никак не могла его вспомнить! А он еще и знал мое имя. А, наверное, один из наших прогульщиков махровых. Или с общего потока. Из тех, кого можно увидеть только во время сессии. Кто невозмутимо заходит в аудиторию, а выходит оттуда с круглыми словами. И на насмешливый или искусственно дружелюбный вопрос однокурсников: «Ну, как?» — отвечает «Да ниче не понял!». И спокойно уходит, по-прежнему в целом довольный жизнью. Особенно, если какой-нибудь новенький компьютер в учебной части или просто уютный диван был подарен его родителями.
Когда я поднялась на следующий этаж, то нужная аудитория была свободной. Дверь, кстати, открыта. Отмена или все-таки замена?.. И куда делись все?
Устало зевнула. Ночка сегодня была бессонная. Опять.
Помедлив, заскользнула внутрь, затворила ее, не защелкивая. Выбрала себе парту на заднем ряду, скинула сумку, будто случайно наступив ступней на ручку сумки. Скрестила руки на парте. С наслаждением опустила на них усталую голову. И улетела…
Она была красивой. Эта девушка в обтягивающем комбинезоне, казавшемся вылитым из золотисто-рыжего металла. По руке вился травяной узор, от запястья до предплечья, кой-где пересыпанный горстями маленьких или крупных диковинных цветов бордово-коричневого цвета. Волосы напоминали рыжие… или же были вылиты из тончайших нитей металла? Они отливали дивными всполохами в приглушенном свете искусственных ламп. Глаза ее были нежно-сиреневыми. Казалось, в их глубине утопали звезды. Но, когда она сжала кулачки и прикусила губу, ее глаза потемнели, став какими-то серыми. Как дымка сумерек, крадущая краски и отблески…
Девушка решительно прошлась по длинному коридору. Остановилась у поворота, из стены которого выступала фигура, будто человек по пояс то ли высунувшийся из стены, то ли замурованный в нее. Чуть подумав, отступила…
