— Что у вас? — спросил он, когда закончился второй банан, поднявшись к мусорке.
Лера руку протянула, мол, отдай мне, мне норм дотянуться — и он сразу же молча ей в руку шкурку вложил.
У него с Лерой иногда было какое-то особое понимание, какое никогда не было со мной. Хотя мы обе знали его примерно одинаково. Еще класса с восьмого, когда подобрали избитого и пьяного и решились притащить к Лере домой и отмыть.
Это, конечно, ход был рискованный, да и вид у парня был не очень располагающий. Но у нас сработало женское сострадание. Точнее, лерино сработало первым. Она к нему первая подошла, тормошила его. Отдала свою минералку допить. Мое сострадание ожирением явно не страдало, скорее уж, анорексией на пару с эпилепсией. И напополам с амнезией, ибо иногда начисто забывало о своем существовании. Я даже шепнула тогда, может, не надо?.. Но подруга была строга и неумолима. Хотя тащить нам пришлось его вдвоем. Дотащили, кое-как лицо и руки помыли, раны перевязали. Потом выпорхнули на лестничную площадку, дверь прикрыв, вдвоем меня отпрашивать из дома, чтобы у Леры смогла переночевать. Не оставлять же ее наедине с ним! И отпросили меня, хотя и не сразу.
Потом сидели на кухне, тихо пили чай. Домашкой шуршали.
Парень выполз к нам уже после полуночи, недоумевающий, что делает в незнакомой квартире. Я испугалась, а вдруг сейчас что-то будет? Вдруг он еще не совсем трезв? Нападет на нас? А Лера сказала прежде, чем я придумала, по какому поводу рот раскрыть:
— Кушать хочешь?
Вот так просто сказала и легко, незнакомому человеку, с которым мы и так уже навозились. Еще и объясняй потом соседкам-пенсионеркам, кого мы тайком без родителей затащили в дом, если те успели нас увидеть. И чему там нас успели научить, дурному.
А парень ощутимо так смутился от ее доброты. И стало видно, что парень он приличный, просто попал в период невезенья. И он даже не хотел еще и брать у нас еды, но его желудок все решил сам.
Кстати, в тот день ночью мы тоже варили пельмени. Пили черный чай с бергамотом. Доели две последние сосиски. Допили томатный сок из дальней полки холодильника. Парень смущался каждому проявлению заботы, постоянно извинялся и благодарил за доброту. Потом он порывался сразу же уйти. Но Лера уговорила остаться и спать в гостиной на том же диване, куда мы его и перенесли.
— Мы же волноваться будем, что ты ушел так, — сказала она тихо и немного даже укоризненно, — Вдруг ты там упадешь? А кто тебе скорую вызовет ночью?
