Блин! Зачем я сюда пришла? Прошло уже около 3 часов. Я, как в тумане, наблюдала за гримасами, сменяющимися на лице чертёнка: боль, страх, унижение, крик отчаянья... Сколько из них его поимело? Сколькие, не умея этого делать? Зверёныши!
Возле меня материализовалась Нандерель. Я, как можно непринуждённей, улыбнулась ей:
- Сворачивай всё это по-тихому.
В глазах её мелькнуло удивление.
- Не забывай, что мы вообще-то в политику играем. Убирай камеры. А после того, как они уйдут, наших малолетних победительниц по одной. Все должны уйти тихо. Не зная, когда кто ушёл. И проследи, чтобы все участницы вместе со своими учителями в течение часа покинули город и направились куда-нибудь в дикие места, в паломничество по монастырям.
Взгляд Нандерель трезвел:
- У нас проблемы?
Ага! У нас приступ сумасбродства хранительницы!
- Проблемы - это когда что-то идёт не по плану. А у нас запланированные махинации.
Она кивнула и удалилась. Из помещения тихо начали уходить операторы.
Я стояла и смотрела. Даже не на действия, происходящие в ярко освещённом центре комнаты.
Я всё так же смотрела в глаза чертёнку Дже. Боль! Слёзы растоптанной даккарской чести и гордости.
Нандерель тронула меня за плечо:
- Все ушли.
- Хорошо. Теперь подгони мне лайнер и собери его вещи и оружие.
Я выключила часть ламп. Опустилась рядом с мальчиком на пол. Казалось, он не видел меня, погруженный Амосой в туманы своих кошмаров. Как только перерезала ремни он сразу свернулся калачиком. Зверёныши!
Я подсунула ладонь ему на живот, чёткими нажатиями пальцев отключая болевые центры. Мальчик расслабился.
Дже:
В какой-то момент осознание вернулась ко мне. И я сильно пожалел, что меня не убили.
Я лежал на спине на какой-то пушистой штуке. Оседлав меня сверху, мелкая белобрысая неолетанка (кажется, предпоследняя из моих соперниц) самозабвенно скакала на мне. А на всё это в свете нескольких софитов смотрели телекамеры. Они делали из моего поражения шоу. Добивая капли последней чести.
Я дернулся одним броском, неолетанка отлетела метра на 3. Но я был слаб. Какая-то сила делала меня уязвимым. Меня быстро скрутили три моих малолетних соперницы, крепко растянув ремнями. Белобрысая вернулась, разозлившись, отхлестала меня, связанного, по лицу. Я дёргался и глухо матерился. Она, ухмыляясь, залезла на меня. И в следующий момент я думал только о неимоверной боли в паху.
Кажется, это продолжалось вечность. Я периодически выключался. Потом что-то возвращало меня в сознание. Неолетанки менялись. Наверное, они решили отыграться на мне все 13, и не по разу.
