На следующей странице оказалось несколько фотографий новорожденного младенца - красноватое, сморщенное, какое-то приплюснутое лицо, глаза закрыты и от этого только заметнее припухшие веки. В общем, ужас.
Подпись под снимками извещала: «Виктория, 27 минут от роду».
- Н-да, красота неописуемая,- пробормотала я, поскорее перелистывая страницу.
Дома у нас были снимки новорожденных - и братьев с сестрой, и мои,- но там мы всё же немного старше, личики разгладились и посветлели, глаза видно, нас с Серёжкой вообще только на выписке впервые сфотографировали, мобильников с камерой тогда ещё не было. То есть, как я теперь понимаю, это не мои снимки были, а Верочкины, а я могла просто сама по себе такой страшненькой быть.
А, нет, на следующих снимках я весьма похорошела, если с предыдущими сравнивать, хотя прошло всего около суток. Я всё ещё была похожа на лягушонка, но глаза открыты, лицо уже не такое сморщенное и цветом нормальное стало, в общем, ужас уже не внушаю.
- Твой отец ждал под дверью родзала и впервые взял тебя на руки, когда медсестра несла тебя в детскую.
- И его пустили? - раньше вроде бы даже официальных отцов в роддома не пускали, не то, что совершенно, по документам, постороннего мужчину.
- Это был наш роддом,- маг сделал ударение на слове «наш», словно это всё объясняло.- Кто бы посмел его не пустить?
Наверное, мой биологический отец был там какой-то шишкой. А может, другом главврача или ещё кем? Ладно, теперь это уже неважно.
Фотографии на следующей странице почти ничем не отличались от предыдущих, разве что рисунком на пелёнке и подписью: «Виктории два дня». А вот дальше было интереснее.
Здесь младенец был уже не один. Его - то есть, меня,- держал на руках мужчина лет сорока пяти-пятидесяти на вид. Тёмно-каштановые, слегка вьющиеся волосы, такие же, как у меня, зачёсаны со лба назад, как было модно в сороковые-пятидесятые года прошлого века. Мне такие причёски никогда не нравились, но ему, как ни странно, шло. Светлые глаза смотрели на младенца, лежащего у него на руках. И как смотрели!
Сколько же любви, нежности и восхищения было в этом взгляде, как бережно, словно величайшую драгоценность, он держал крошечный свёрток в пёстрой пелёнке. Особенно хорошо это было видно на фотографии крупным планом - только лицо мужчины и младенец, который серьёзно, как могут только новорожденные, смотрел на того, кто держал его на руках.
- Он и правда меня любил,- прошептала я, словно заворожённая этим взглядом.- По-настоящему.
