Во рту всё ещё сохло после вчерашней попойки, заставляя заглатывать воду галлонами.
Но одно радовало как никогда - он всегда умел пить. И убитая за ночь бутылка коньяка вприкуску с сигаретами, откликались всего лишь назойливой головной болью, делая Асманова ещё злее.
Наконец-то он точно знал как должен поступить. И кого именно должен наказать за подложенную свинью.
Внутренний зверь требовал свободы. Рычал на Асманова. Размахивал увесистой когтистой лапой и грыз стальные прутья, чувствуя, что ещё немного и сможет вонзить клыки в свою жертву, катая на языке приятный вкус крови.
- Вызывали? – сглотнул Хасан, не решаясь переступить порог спортзала.
- Вызывал, - спокойно, без толики эмоций произнёс Саид, наблюдая краем глаза за невысокой мужской фигурой. – Чего стоишь в дверях? Проходи. Раздевайся. Составишь мне компанию.
- А может не стоит, шеф? – мотнул головой, прекрасно понимая, что ничем хорошим для него это не закончится.
Быть человеком Асманова ни одно и то же что быть солдатом. Саид всегда держал около себя три вида подчиненных: матёрых рубак – способных уложить человека с одного удара. Умелых стрелков – не уступающих военным снайперам. И тех, кто приклеился к нему ещё по старой дружбе, не имея никаких особых навыков, кроме поддержания его авторитета среди простых людей.
И, к своему сожалению, Хасан относился именно к последним. Его жизни толком ничего не угрожала. Оружие и непоколебимей авторитет Асманова под рукой, позволяя разъезжать по городу чувствуя себя королём жизни.
- Отказываешься, значит. Неужели не уважаешь меня, Хасан? – посмотрел он на побелевшего мужчину, что за всё это время так и не решился пройти чуть дальше.
- Уважаю, Асман. Сам знаешь, как уважаю! – дернулся тот, хватаясь за его слова словно за единственный шанс избежать этого смертельного спарринга. – Мамой клянусь, как уважаю!
- Ну тогда снимай пиджак и лезь на ринг, - холодно и без эмоционально отрезал Саид, проходя под канатом.
Делать было нечего. Пришлось подчиниться.
Теунов прекрасно понимал, что Асман собирается преподать ему урок смирения. И если он не согласится по-хорошему, то по-плохому выйдет ещё хуже.
Закатав рукава, Хасан последовал его примеру и взобрался на ринг, нервно покусывая пересохшие губы. Шеф всегда сначала бил, а уже потом говорил. Чтобы доходило быстрее и лучше. Такой урок надолго заседал в разбитой голове, не позволяя даже помыслить о том, чтобы снова его разочаровать.
