-Бедненький, столько испытаний в таком юном возрасте, потеря родителей, тяжелая работа, чтобы выжить, - Медалая чуть не плакала. Она, конечно, слишком драматизировала, или просто тот отрезок времени воспринимался мной уже не столь болезненно.
-Просто я старался беречь мать, больше у меня никого не было. Когда мне исполнилась десятая зима, она уже не вставала с постели. Тех денег, что платил мне барон за работу в саду, вполне хватало, чтобы прокормиться. Я не могу сказать, чтобы это было совсем тяжко.
-А как же детство? Игры, сладости, праздники, школа? - Медалая начинала хлюпать носом, а я раздражаться. Нет, я, конечно, понимала, что расспросов не миновать, но как-то не очень хотелось откровенничать о своем прошлом.
-Будешь ныть, больше ничего не расскажу, - притворно сердясь, я посмотрела на девушку.
-Я буду держать себя в руках, - она отерла рукавом глаза и улыбнулась, - но только расскажи, мне же жутко интересно.
-Неужели, пока вы вчера болтали о девичьем, не успели перемыть мне кости? – съязвила я.
-Про себя рассказывай сам, - Оливия развела руками, я обреченно закатила глаза.
-Я учился, где-то с год, в швейной мастерской у известного портного. И даже делал успехи, - важно произнесла я, - но потом мне стало не хватать денег, чтобы платить за обучение, ведь наша маленькая семья стремительно беднела, болезнь матери не давала ей работать, мы еле сводили концы с концами.
Я прекрасно помнила, как никто не хотел брать на обучение бедную девочку, которая уже не могла оплачивать учебу, даже школа, которая должна была, каждый год набирать класс бедных учеников отказалась, а ведь это была их работа. Да и школьных принадлежностей купить, увы, я не смогла бы. Но вот как бы ни было тяжело, ни разу я не попросила милостыни, не могла переступить через свою гордость. Ведь, разве ребенок виноват в том, что так распорядилась судьба, и пришлось забыть про детство, кукол и сладости. Но вслух эти мысли я, конечно, не озвучила.
-Но даже это не значит, что Миэль не получил необходимое образование, - подметила Оливия.
-Да, мама начала учить меня многим вещам очень рано, - согласилась я, - она наверно понимала всю серьезность своего недуга, старалась научить всему, что знала сама. Я научился стирать и варить суп, раньше, чем научился писать, и, между прочим, был горд этим. А пока я занимался домашними делами, она рассказывала мне об устройстве Сплетения Миров11, о мироздании, добре и зле, религиях и расах, об основах магии. Можно сказать это было моя первая ступень образования, и надо заметить, не хуже, чем в школе.
