— Ты знала? — Волконский удивлённо приподнял брови, а затем криво усмехнулся:
— Похоже, все знали, кроме меня самого. Я прямо классический муж-олень.
Покачав головой, он добавил — серьезно и решительно:
— Но я надеюсь… я хочу, чтобы у нас с тобой все было иначе.
Настал Варин черед вопросительно взметнуть брови:
— Расценивать это как… что?
— Как предложение стать моей женой.
— Ты с этим не торопился.
— Я считал время до родов неподходящим. Но я, конечно же, хочу на тебе жениться. И не потому, что ты родила мне ребенка и нужно соблюдать какие-то старомодные приличия, а потому, что ты женщина, без которой я не вижу своей жизни.
Протянув руку, Кирилл коснулся Вариной ладони, и, крепко сжав ее, кинулся в омут с головой:
— Варя… я тебя люблю.
Она смотрела на него молча некоторое время, показавшееся ему бесконечным, а затем спросила:
— А как же Эля?
— А что Эля? Она в прошлом. Я многое переоценил и понял за последнее время. В частности — то, что никогда не чувствовал рядом с ней того, что ощущаю с тобой.
Варя снова посмотрела на него задумчиво и он, не выдержав, добавил:
— Не мучай же меня, любовь моя. Если только не хочешь, чтобы меня увезли в соседнюю палату с инфарктом.
— Это роддом, Кирилл, сюда тебя не положат, — рассмеялась она в ответ, а затем сказала то, от чего сердце у него ухнуло вниз, а затем резко понеслось вскачь:
— И я тоже тебя люблю. И хочу прожить с тобой жизнь.
Резко вскочив на ноги, Кирилл склонился к Варе и прижал ее к себе так крепко, что она охнула, а он, уткнувшись лицом ей в волосы, просто вдыхал родной запах и ощущал себя безгранично и незаслуженно счастливым.
И никогда не намерен был впредь это счастье из своих рук упускать.
— Папа! Папа, а пасхальный кролик уже приходил?
Четырёхлетний Илья, вбежавший в кухню минутой ранее, активно дёргал отца за штанину и, переведя взгляд с теста, которое месил с неловкостью, но энтузиазмом новичка, Кирилл взглянул на сына, чьи глаза горели такой надеждой и предвкушением, что невозможно было не улыбнуться при виде этих эмоций.
— Не знаю, нужно посмотреть, — откликнулся Кирилл самым серьезным тоном. — Но давай сделаем это попозже, ладно? В конце концов сейчас только шесть утра, а пасхальные кролики наверняка любят поспать. Не все же такие жаворонки, как ты, — усмехнулся Волконский, не сводя с Ильи теплого взгляда.
— Ты что, папа! — тут же возмутился сын и таким же не по-детски серьезным тоном, каким говорил только что сам Кирилл, добавил:
