— Спасибо…
Первый крик ребенка — его ребенка! — перевернул все внутри Кирилла вверх дном.
Скорая с Варей и их сыном уехала, а он какое-то время тупо смотрел ей вслед, все ещё находясь в прострации от всего случившегося.
На неверных ногах Кирилл вернулся в опустевший дом, где без Вари все казалось холодным и неуютным, и только теперь начал полностью осознавать все, что произошло здесь так неожиданно и стремительно.
И в последнем, стоило признать, была исключительно его вина.
Он ведь уже зарекался не трепать Варе нервы, но все равно снова сорвался, едва увидев рядом с ней другого мужчину. И пусть был в этом абсолютно не прав, виной всему было то, что Варя всегда являлась для него кем-то гораздо большим, чем просто мать его будущего ребенка.
И она сказала очень правильную вещь — она не Эльвира. Что бы ни было межу ним и его бывшей женой там, в прошлом, это не причина ломать дрова в отношениях с Варей. Ведь если разобраться, он уже давно простил ее за тот обман и понял ее мотивы. А все, что было после — просто нелепая самооборона перед тем, что чувствовал к ней, диктуемая страхом снова обжечься.
Но какое все это имело значение теперь? Кирилл ясно отдавал себе отчёт в том, что столь стремительные роды могли окончиться и не столь благополучно. Он мог потерять Варю. Или сына. А может, и обоих. И как бы он потом с этим жил, зная, что сам спровоцировал эту опасную ситуацию, и главное — зачем ему вообще нужна эта чертова жизнь без Вари? И их детей — именно так, во множественном числе — которых они ещё смогут родить и воспитать?
Да, он безумно хотел ребенка. Но только теперь понял, что хочет всего этого — радостей и трудностей родительства — с одной-единственной женщиной.
Он должен был сказать ей все это. Как можно скорее. И надеяться, что она его простит и поймет, потому что без нее все теряло смысл.
Наскоро сорвав с вешалки в прихожей куртку, Кирилл почти бегом направился к своей машине, чтобы оказаться рядом с теми, кто был ему дороже всех на свете.
Он вошёл в отдельную палату, куда устроили Варю, прижимая к себе огромный букет белых роз, которым в нелепом жесте словно бы прикрывался от страха перед тем, что Варя скажет ему в ответ на то, в чем он собирался ей признаться. Но сильнее, чем этот страх, было желание выплеснуть наружу те эмоции, что так долго в себе держал, и которые так отчаянно зашкаливали сейчас, когда смотрел на мирно спавшую Варю и как никогда отчётливо понимал, насколько ему нужна эта женщина. Именно эта женщина.
