Пациент застонал, приходя в себя. Ресницы дрогнули.
— С добрым утром, — хмыкнула я.
Парень резко открыл глаза, в его взгляде отразилось узнавание.
Я же потёрла кончик носа. Первую помощь я оказала. А дальше? Хорошо бы у парня кто-то был. Передать весточку и сплавить с рук на руки — самое простое. А если никого не окажется? Волоком тащить из леса? Не под корнями же оставлять, а сам он вряд ли встанет, да и нельзя ему напрягаться, швы могут разойтись.
— Почему я жив? — прохрипел он, не сводя с меня глаз.
Странный.
— Даже не знаю, что сказать. А с чего тебе умирать? — озадачилась я.
— Хотя бы с того, что с такими ранами, как у меня, не живут. И я помню, у тебя был нож.
Я пожала плечами:
— Не преувеличивай, царапина. Тебя убивал кто-то косорукий, лезвие прошло вскользь. То есть… не царапина, конечно, но я рану обработала, кровотечение остановила. Не тревожить, дать зажить, и всё будет в порядке, — самое время спросить, кого позвать на помощь, передать сообщение и забыть о проблеме. Своих хватает.
Парень продолжал хмуриться, уверенности в его тоне поубавилось, зато командный тон остался:
— Не ври. Как ты могла меня лечить, если я точно помню синеву магии смерти?
Надоело.
— Ты очнулся, жив? Что тебя не устраивает? — я поднялась на ноги, угостила его взглядом свысока. — Так, я девочка слабая, а в лесу ты загнёшься. Что будем делать? Вариант первый. Устраиваем тебе лежанку из лапника, — мельком оглядевшись, я убедилась, что ели вокруг растут. — Вариант второй, ты говоришь, кого и как я могу позвать на помощь.
— Думаю, третий. Ты отведёшь меня к себе домой и вылечишь.
— О? Я по-твоему ездовая лошадь?
— Ты!
Кажется, парень непростой, привык к иному обращению. Ну да, здесь же короли водятся, аристократы, а я… Надеюсь, благодарность за спасение перевесит обиду. Извиниться? Мне не трудно, но манеры от извинений не изменятся, так что пусть лучше привыкает деревенскому стилю. Авось, злиться перестанет, смирится.
— Мальчик, начинай думать. Помнишь, что я сказала? Рану нельзя тревожить. Если я тебя попробую тащить, у тебя откроется кровотечение, что для тебя сейчас смертельно. Могу крестьян на помощь позвать.
Парень с минуту сверлил меня взглядом, потом сдался:
— Зови.
Он устало прикрыл глаза.
Я присела на корточки и потянулась к его поясу.
Ореховые глаза вновь распахнулись.
— Слушай, — я не дала ему возмутиться, заговорила первой, — а если я тебя ограблю?
— Ч-что?
Мне его даже жалко.
— А почему нет? — пожала я плечами. — Ты полудохлый, так что брыкаться не сможешь, а кошелёк у тебя приятно тяжёлый. Да не дёргайся, сказала!
