— Отогревать тебя буду, Снегурочка, — хмыкает, толкнув дверь в ванную. — Глядишь, оттаешь – подобреешь.
Ставит прямо в ванну и открывает кран. Карина взвизгивает, когда горячая струя попадает на ноги. Но на парующую воду смотрит так, будто восьмое чудо света открыла.
— Раздевайся, — останавливает Егор ее попытку усесться в воду прямо в одежде.
Не отрывая взгляд от текущей воды, она стягивает с плеч пиджак, отбрасывает его в сторону и принимается расстегивать блузку. С мелкими пуговицами у нее вообще полный швах – пальцы по—прежнему не слушаются.
— Давай я, — предлагает вдруг севшим голосом. У него от ее непрошеного стриптиза мысли разом испарились, оставив лишь одно голое желание.
Она приходит в себя, когда Егор берется за последнюю пуговку, мысленно порадовавшись, что их так много – есть время взять себя в руки. В те самые, что остановлены мягко, но настойчиво. И касание током по оголенным нервам. Она сама вздрагивает, обхватив его запястье с полоской шрама.
И взгляд глаза в глаза. Твою мать! Как же она на него смотрит! Искушающе. И глаза – омуты черные. Такие же, как озеро за лесом. Манящие, но опасные. Подернутые дымкой…желания? Но понять Егор не успевает. Карина встряхивает головой, выпустив его руку, лицо растирает, качая головой, словно убеждает себя в чем—то мысленно. А спустя удар сердца вскидывает на него ясные синие глаза.
Дерзкие и колкие.
— Плахотский, ты совсем офигел? Вали отсюда!
— А как же стриптиз? — и рожу невинно—обиженную состряпал в два счета.
— Облезешь, — огрызается, запахнув блузку, и чуть ли не молнии в него метает.
— Да чего я там не видел, — фыркает в ответ и, подмигнув неожиданно растерявшейся Карине, выходит из ванной, тихо посмеиваясь.
Декабрь. Год назад.
Только бы не упасть. Только бы не упасть.
Единственная мысль, бьющая по вискам, пока я балансирую на обледеневшей дорожке. Делаю еще шаг, и каблук попадает в трещину во льду, ногу выворачивает, тело покачивается назад. В попытке удержаться на ногах, взмахиваю руками и удачно вцепляюсь в чье—то плечо.
— Что вы себе позволяете?! – взвизгивает рядом моя нежданная опора, норовя сбросить мою руку.
— Извините, — бросаю слишком резко, уже твердо стоя на ногах, даже не взглянув на свою спасительницу, потому что понимаю тщетность своих попыток добраться до центрального входа, принимающего в свои резные двери неиссякаемый поток толстосумов.
Угораздило же меня пойти этим путем, чтобы как раз избежать встречи с богатыми мира сего, потому что в отличие от них обслуживающему персоналу, коим этим вечером была я, не полагалось прятать лицо под полумасками. А быть узнанной совершенно не улыбалось. Потому и хотела юркнуть через служебный, но там оказалось заперто, а ключи благополучно остались в машине на общей связке с «домашними».
