И то, что звонок отца не на шутку встревожил Фила, становится ясно по его отчаянию, читающемуся в синих глазах, когда он посмотрел на меня, сидя на полу.
- Что на этот раз, Фил? – я выбираюсь из-за стола, сажусь рядом и он тут же утыкается лицом мне в колени. Разбитый, запутавшийся мальчишка, хотя старше меня на восемь лет.
- Софи, - выдыхает мне в колени. А сам напряжен, как струна. Значит, действительно что-то серьезное. Фил безумно любит свою младшую сестру и если с ней что-то случилось – реальный повод для переживаний.
- Что с Софи, Филипп? – и собственный голос звучит неожиданно глухо.
- Отец решил выдать ее замуж. Замуж, Мари! А ведь ей всего семнадцать! – теперь в его словах отчаяние. А я не сдерживаю усмешки: что ж папаша у них такой повернутый на свадьбе. С сыном не вышло, за дочь взялся. А та, судя по рассказам Фила – девочка творческая, мягкая, не способная пойти против отца. Выходит, нашел-таки родитель слабое место сына. Зачем, интересно?
- Ну и что тут плохого? Иногда девушки хотят замуж, - говорю я и тут же ловлю на себе осуждающий взгляд.
- Софи – художница, Мари! – выдает он так, будто одна его фраза все мне объясняет. Я лишь пожимаю плечом. И что? Какая разница, кто она: художница, модель или просто глупая разрисовщица машин, - замуж хотят все молоденькие девочки. И чем невиннее девочка, тем мечты ее острее, ярче, а их руины тяжелее. – Ей учиться надо, понимаешь? – он резко вскакивает на ноги, меряет шагами кабинет, в один момент заполняя собой все пространство. Энергичный, неудержимый, порывистый. Как его можно приручить? И зачем? Я не понимала его отца. Ведь только такой Фил настоящий, такой он живой. А лишить его самого себя – равносильно смерти. И только смотря на Фила, я понимаю, как мне повезло с отцом. Он никогда не пытался меня сломать, даже когда чуть не свернула себе шею на его байке. Мне тогда пятнадцать было. Мы с матерью поссорились и я рванула в ночь. Отца дома не было, но я знала, где хранятся ключи от его «сапсанчика». Я не знаю, как он оказался тогда на шоссе. Но знаю одно – в ту дождливую ночь я едва не сбила собственного отца. Затормозила, слетела в кювет, отделавшись распоротой ладонью и разорванной одеждой.
- Мари, - озадаченный голос Фила возвращает в реальность. Встряхиваюсь. И к чему вспомнилось? – Ты в порядке? – теперь он сидит напротив меня на корточках, с беспокойством заглядывая в мое лицо.
- Все хорошо, Фил, - поднимаюсь с пола, подхожу к окну, всматриваясь в огни вечернего Мюнхена. – Так что с Софи? Отец поставил тебе условие?
