Отец, Уэстон Брудер Третий, владел местным хозяйственным магазином, открытым ещё его дедушкой. Его жена, Бриджет, была домохозяйкой. Двадцатипятилетняя жертва, Ферн Брудер, жила с родителями и младшими братом с сестрой до своей смерти. Райли показалось странным, что девушка в возрасте Ферн до сих пор жила с родителями, но в этом не было ничего подозрительного: нынче все дети позже покидали родительское гнездо.
Райли не удалось обнаружить в записях Каллена никаких подозрительных моментов. Очевидно, он не заметил в отце семейства никаких странностей.
Тем не менее, когда они подъехали к дому Брудеров, её плохое впечатление только усилилось.
Нет, во внешнем виде дома не было ничего зловещего. То был обычный старый дом в стиле ранчо, достраиваемый с годами, со среднего размера вполне ухоженным двором. Тем не менее, Райли поразило…
Но что?
Она сама никак не могла этого понять.
Возможно, то, насколько безликим и заурядным выглядел дом даже снаружи. Абсолютно всё здесь стояло на своих местах, отчего казалось, что это декорации для фильма, а не реальный дом. Райли было трудно поверить, что в этом доме кто-то на самом деле живёт – и уж тем более не семья из пяти человек.
Когда они постучали в дверь, их приветствовала неприметная стройная женщина лет сорока. Она была одета в простое, консервативное платье с длинным рукавом, которое скромно скрывало её ноги ниже колена, почти до лодыжек.
Она немного нервно посмотрела на пришедших.
– Вы из ФБР? – спросила она.
Агенты достали значки и представились.
Райли спросила:
– Вы – Бриджит Брудер?
Женщина кивнула и сказала:
– Входите. Уэстон ждёт вас.
Агенты вошли в небольшую гостиную. Райли удивлённо увидела в ней троих человек, стоящих плечо к плечу, как будто позируя для семейного портрета.
Присоединившись к группе, Бриджит сказала:
– Это мой муж, Уэстон. А это наша дочь Мия. И сын Бобби.
Все были парадно одеты, а Мия казалась миниатюрой своей матери. Из отчёта Райли помнила, что девочке уже под двадцать. Уэстон был одет в костюм и галстук, как и его девятилетний сын. У них были тонкие, зажатые, безэмоциональные лица. Лишь на лице мальчика можно было прочесть признаки печали.
Что же до гостиной, то в ней Райли наполнило то же самое чувство, как и снаружи дома. Мебель была простая и обычная, ковёр – практичным и идеально чистым, всё было слишком аккуратно прибрано. Украшений почти не было, лишь пара религиозных изображений на стенах.
От комнаты у Райли по коже пробежал холодок. Она напомнила ей комнату в кукольном домике. Было невозможно представить, чтобы здесь что-то пролили, разбили или навели какой-то бардак. Как вообще семья может жить вот так?
