Егоров как-то слишком истерически ухмыльнулся и встал на ноги. От его взгляда внутренности заледенели. Страх окутывал, влажными щупальцами проникая вглубь сознания. Только сейчас Поля поняла, что связалась не с тем человеком.
— Кольцо можешь оставить себе, Полина! Как-никак ты была шикарной любовницей, а их услуги принято оплачивать, — ударил по гордости на прощание.
А Поля не смогла произнести и слово. Она просто смотрела вслед, понимая, что если рискнет пойти против Егорова, то пострадает в первую очередь ее семья, а допустить этого было нельзя.
Едва дверь за ним захлопнулась, Поля расслабилась, чувствуя, как бешено бьется сердце в груди. Ей было чертовски не по себе и складывалось ощущение, что окажись рядом Субботин, все могло быть иначе. Рядом с ним за спиной крылья вырастали, и так хотелось взмыть вместе с ним ввысь, вот только будет больно падать, потому что это всего лишь впечатление… Глупая реакция организма на мужчину, который так отличается от остальных. И в то же время так похож на них…
Когда взгляд упал на коробочку с кольцом, стоящую на столе, Поля почувствовала себя грязной шлюхой. Ей хотелось узнать, каково это — принимать подарки от мужчин, потому что Андрей никогда ничего не дарил, считая это нецелесообразным, и теперь она понимала насколько это омерзительно.
Решив, что все равно вернет кольцо, когда только представится случай, Поля встала на ноги, подошла к месту, где несколько минут назад стоял Егоров, и взяла коробочку в руки, убрала в сейф и прижалась спиной к холодной стене. Плечи содрогались от желания заплакать. Внутренние слезы разрывали душу на части. Но Поля была сильной женщиной и не позволяла себе плакать. Уж точно не на работе. Она могла побыть немного слабой ночью, когда остаешься один на один с самой судьбой и можешь плакать в подушку без свидетелей.
Весь день Павел пребывал в прекрасном настроении. После чертова благотворительного вечера, где запахи дорогой туалетной воды, казалось, впитались в кожу, Поля попросила водителя отвезти его до дома. На прощание она даже позволила поцеловать себя в щеку, для пущей достоверности, если вдруг журналисты следят за ними. Она вела себя так легко и непринужденно, будто была готова подняться к нему в квартиру, и Павел мог надавить на нее, начать дергать за ниточки, словно кукловод, но не стал. С Полиной он хотел по-другому, не так, как с другими.
День с Улей казался настоящей сказкой. Людмила Георгиевна постоянно на что-то намекала, говорила, как непросто живется ее дочери, твердила о том, что «Поля запретила даже во дворе сегодня гулять». Павел списывал все на очередной указ «королевы», объяснение которого не поддается логике.
