Забравшись в спальный мешок, я долго-долго согревал ноги, прежде чем смог заснуть. Снаружи творилась вакханалия; несколько раз я был почти уверен, что ураган вот-вот вырвет палатку со всем содержимым и по гладкой поверхности сдует нас в море. Утром Шон, у которого был анемометр, скажет, что ветер превысил сто узлов, то есть 180 км/ч. Натянутый до последнего предела палаточный брезент "выстреливал" при малейшей смене направления. Наше дыхание инеем оседало на край спального мешка.
Когда несколько часов спустя я проснулся, пурга все еще бушевала. Забавно, что рев не помешал ни одному из четверых заснуть, настолько мы вымотались. Судя по улюлюканью, ветер и не думал стихать. Я взглянул на часы: буря не унималась уже двенадцать часов кряду!
Прошло еще двенадцать часов, а конца-края ей не предвиделось. Между тем, со всей остротой вставала одна деликатная проблема, справиться с которой можно было лишь в индивидуальном порядке. Обычно при устройстве лагеря предусматривают туалет. Мы не позаботились о нем; сейчас при режущем как нож ветре выход наружу граничил почти с героизмом и при всех случаях грозил серьезными неприятностями... Жаль, ни в одном из читанных мной рассказов о полярных экспедициях этому вопросу не было уделено внимания. Быть может, авторы считали, что о нем неуместно упоминать, но для тех, кому довелось переживать бешеную пургу возле полюса на высоте 2000 м, любая житейская мелочь вырастает в проблему. Скажем, как зажечь плитку, если пальцы одеревенели настолько, что не способны удержать спичку?
Лишь на исходе тридцатого часа буря кончилась так же внезапно, как началась. Прежде всего мы оборудовали из снежных кирпичей необходимые "удобства" типа иглу. Курт показал свои обморожения, о которых молчал все тридцать часов! Я опасался осложнений, но асептический воздух Антарктиды не дает развиться инфекционным воспалениям, и наложенная мной повязка дала нужный результат. До сих пор мне приходилось лечить себя и коллег-вулканологов от ожогов, а теперь - от обморожения.
За эти тридцать часов мы смогли лишь один раз похлебать горячего супа, который Шон исхитрился сварить. Когда же солнце выглянуло вновь, мы приготовили обед как минимум для дюжины Пантагрюэлей и съели его без остатка! Затем двинулись к широкой присклоновой трещине у подножия Клыка для отработки техники подъема и спуска. Новое альпинистско-спелеологическое снаряжение было знакомо не всем, и его надлежало освоить перед спуском в активный кратер Эребуса. После вынужденного отдыха в спальных мешках несколько часов физической работы пришлись как нельзя кстати. Небо ярко голубело, столбик термометра поднялся до отметки - 22oС при абсолютном безветрии. Было полное впечатление мягкой весны.
