— Палыч? — спросил обладатель этой фотокарточки, по которой так и подмывало съездить кулаком.
— Кому Палыч, а кому Игорь Павлович, — слегка окоротил его Палыч.
— Да хоть Микула Селянинович! — пренебрежительно фыркнул водитель «лексуса». — Забирать будешь или сначала паспорт достанешь, чтоб доказать, что ты именно Игорь Павлович, а не какой-нибудь Фрол Феоктистович?
Нечеловеческим усилием воли Палыч заставил себя сдержаться. Даже если бы наглый сопляк и был в чем-то виноват, в интересах дела следовало потерпеть, не брать грех на душу. К тому же с определенной точки зрения Палыч сам повел себя не вполне корректно, взяв на себя не шибко почетную роль курьера. Но послать вместо себя на эту встречу ему было некого: Багор из-за излишнего рвения мог наломать дров, Тормоз был туп и неразворотлив, как еловое бревно, а Валдаю Палыч в последнее время просто-напросто не доверял. Чувствовалась в нем этакая интеллигентская гнильца, благодаря которой, очутившись на зоне, Валдай уже на второй день ходил бы в петушках и ночевал около параши. Он много суетился, пытаясь услужить хозяину и хоть как-то возвыситься, доказать свое превосходство над коллегами, и от этого испытываемое к нему Палычем брезгливое презрение только усиливалось и возрастало. Отправить за посылкой от спонсора, таким образом, действительно было некого, и Палыч понимал, что бесит его не столько поведение водителя «лексуса», сколько это обстоятельство. Учишь этих сосунков, натаскиваешь, делаешь из них людей, а когда надо на кого-то опереться, под рукой оказывается пусто… Что и говорить, хлипкий нынче пошел народ, одно слово — поколение некст!
— Выгружай, — буркнул Палыч, а потом, не утерпев, быстро, но очень внимательно посмотрел водителю в лицо, чтобы как можно лучше его запомнить.
— Отдай ему, Валера, — через плечо сказал водитель пассажиру и снова повернулся к Палычу, одарив его широкой оскорбительной улыбкой. — Иди принимай. И нечего пялиться. Не напрягайся, мужик, все равно в места, где я бываю, таких, как ты, ни за какие деньги не пускают.
— Не беда, — сказал ему Палыч. — С таким гнилым нутром ты и там долго не проживешь.
Водитель сделал движение, словно намереваясь выбраться из машины. Палыч был бы этому только рад, поскольку ему давно не подворачивалось такого случая тряхнуть стариной, но оппонент его разочаровал: подержавшись за нижний край открытого окна, он убрал руку, расслабленно откинулся на спинку сиденья, а потом и вовсе закрыл окно.
