Ладонь благословляющая и карающая, захочет — согреет теплом, захочет — обратит в пепел.
Марго знобило, точно она была причастна интимной тайне, и от осознания, что она была близка — волнующе, до ужаса близка! — к самому Спасителю, мышцы обволакивало слабостью, и карточка выпархивала из ослабевших пальцев, закрывая слова книжной песенки:
Жил-был король когда-то,
Имел блоху-дружка,
Берег блоху, как злато,
Лелеял, как сынка.
К ее удивлению, злости не было, лишь в подреберье бродило неясное смятение.
«Понравилось целоваться в подворотне, маленькая свинка? — спрашивал с портрета барон, кривя губы в однобокой ухмылке. — Готова отдаться распутнику, в постели которого побывала половина города?»
— Вот и хорошо, что побывала, — огрызнулась Марго. — Видать, с его мужской силой все в порядке, в отличие от тебя, старый козел!
Хлопнула дверь: это ушла Фрида. Марго вздрогнула и уронила взгляд на окончание песенки:
Никто не смей чесаться,
Хоть жалит всех наглец!
А мы — посмей кусаться, —
Прищёлкнем — и конец!
Как сказал его преосвященство?
«Вы блоха, моя дорогая. Паразит на теле Авьена».
И она допрыгалась, попав в ловушку, расставленную более опытными игроками. С одной стороны — Спаситель, с другой — епископ Священной империи.
Красная фигура.
Черная фигура.
А между ними — крохотная бесцветная пешка, Марго. И у нее было доказательство причастности кронпринца к революционным прокламациям а, может — если верить епископу, — и дворцовому перевороту.
Так, может, завершить все прямо сейчас?
Бутоны роз алели сгустками крови. С противоположной стены, качая на ладонях пламя, внимательно наблюдал Спаситель.
«Я бы хотел остановить руку, вращающую механизм. А после запустить снова, но уже обновленным…»
Она с силой захлопнула книгу.
— Нет, — сказала в досаде. — Еще покусаемся.
И, бросив томик в кресло, направилась к выходу.
В старый город не пробиться: улицы запружены толпами. Воздух плотен, душен — глотать такой опасно. Вон, юная фройлен, алебастрово-белая до нездоровой прозрачности, со вздохом опустилась на руки подоспевшему господину. Другие дамы, пряча носы в надушенные платки и распространяя цветочный аромат «Розовой мечты», опасливо пробирались вслед за мужьями и кавалерами. Какая-то девица, прижавшись к фонарному столбу, всхлипывала и повторяла:
— О, Хайнрих! Милый Хайнрих! Все кончено, все…
Экипажи остались в стороне: кони тянули ноздрями воздух, прядали ушами, затянутыми войлочной тканью. Мимо, таща кишку брандспойта, промаршировал взвод пожарников.
