— Вы путешествуете инкогнито?
— По крайней мере, пытаюсь.
— Тогда позвольте совет? — баронесса поправила подол, приподняла вуаль и уставила на Генриха лукавые глаза. — Позаботьтесь о накладных усах и бороде. Сегодня ваши портреты встречаются на каждом шагу, вас сложно не опознать.
И в подтверждение своих слов указала на полотно, раскрашенное в цвета авьенского флага и растянутое над аллеей: справа на нем горела жарким золотом Холь-птица, слева улыбался сам Генрих.
— Я думал об этом, — сказал он и отвернулся. — Но все-таки надеюсь спрятаться.
— Где же? — красивые и ровные брови баронессы чуть изогнулись.
— В толпе. Идемте!
Надвинув котелок на лоб, Генрих уверенно двинулся по одной из аллей, которые рассекали зеленое море деревьев и то и дело прерывались островками, где оркестранты старательно наяривали на валторнах и трубах, ярмарочные зазывалы предлагали выиграть бутылку игристого за выбивание десяти мишеней.
— …кому имбирных пряников?
— Вкуснейший пунш по рецепту императорского шеф-повара!
— Альберт! Несносный мальчишка! Извольте сейчас же перестать мучить кошку!
— …вы видели избранницу? Когда я услышала последние новости, то так и упала без чувств!
— Ах, несчастье!
Поймав тяжелый взгляд Генриха, две модницы умолкли и прикрылись веерами.
И граждане Авьена — господа в шапокляках, дамы с зонтиками, гомонящие студенты, дети, военные, степенно прогуливающиеся старики, — перемешивались в пеструю и шумную живую массу.
Как реактивы в тигле.
Нет, кишащие микробы под микроскопом.
Сontagium vivum fluidum.
Генрих глубоко воздохнул — легкие тотчас опалило запахами духов и пота, выпечки и нагретой солнцем земли, — и двинулся навстречу толпе.
— Вы часто совершаете такие прогулки? — спросила баронесса, вертя головой по сторонам.
— Реже, чем хотелось бы, — ответил Генрих, пряча ладони в карманы пиджака, и заметил: — Мне нравится, что вы обращаетесь ко мне, не спрашивая на то позволения. Обычно по этикету мне приходится первым начинать разговор.
— Простите, — смутилась баронесса, замедляя шаг. — Я так неловка… Не зря мой покойный муж пенял на то, что я никогда не стану ему достойной парой.
— Вы ведь иностранка, — беспечно отозвался Генрих. — Наверное, в Славии иные обычаи. Один мой друг, заядлый путешественник, рассказывал, что в некоторых северных странах здороваются носами, а в Бхарате запрещено заводить третью жену, и поэтому, если приходит такая нужда, мужчины берут в жены дерево.
Баронесса звонко и непринужденно рассмеялась, чем заслужила полный недовольства взгляд от старухи в траурном чепце.
