«Ты ничуть не изменилась, маленькая оборванка», — хихикнул покойный барон.
— А кто сказал, что я хочу меняться? — зло процедила Марго и тронула спрятанный в рукаве стилет.
Приютское воспитание так и не сделало из нее леди. Марго всегда держалась особняком, и, хотя довольно легко сходилась с приютскими девочками, дружить не спешила, но и на конфликты не шла. К рукоделию интересов не проявляла, к музицированию талантов не имела, зато отлично управлялась на кухне. Надо было видеть, как Марго с недетской сосредоточенностью — раз, два! — рубила головы цыплятам. При этом ее личико не выражало ни радости, ни сострадания: взгляд обращался внутрь, она будто каменела, превращаясь в какую-то другую, никому не знакомую Маргариту. И только, встречаясь с братом, оттаивала снова.
Родион был ее личной свечой, разгоняющей однообразие будней, и единственным источником тепла и света, о который Марго не боялась обжечься. Он напоминал о потерянной жизни и о том, кем она была когда-то. Взрослея, Родион все больше походил на отца, и Марго мечтала, что однажды передаст ему стилет — вещь, которую она смогла забрать с пепелища и который умудрилась спрятать под половицей, а потом пронести с собой в супружеский дом…
— Эй, с тобой говорю! Не слышишь, что ли?
Марго встрепенулась, метнула испуганный взгляд на смотрителя. Его крепкие ноги, обтянутые белыми гетрами, напоминали кегли, и так же деревянно постукивали каблуками о паркет.
— Почему не работаешь?
Смотрителя недобро сощурился, и Марго быстро присела в книксене, невразумительно мыча под нос.
— Выговорю я Хельге, — ругнулся смотритель. — Знал бы, что ее сестра умалишенная, не согласился бы на подмену. Долго она болеть собралась?
Марго с готовностью затрясла головой.
— Хорошо, если не долго, — ворчливо ответил смотритель. — Будет бездельничать — выгоню. И работу проверю. Хоть соринку увижу — сестру жалованья лишу. Поняла?
Марго закивала: поняла.
— Ступай!
Подобрав щетки, Марго бросилась к уборным.
Ей не составило большого труда втереться в доверие к обслуге Бургтеатра. Разговорчивая и бойкая Хельга, отвечающая за чистоту клозетов, с охотой обменяла один рабочий день на три с половиной сотни новеньких гульденов.
— Не знаю, для чего вам, фрау, — хихикнула она, ловко пряча купюры в лиф, — но коли напала такая блажь, то воля ваша.
— Сошлись приболевшей, — наставляла Марго. — Я подменю тебя в день премьеры. Потом же будь осмотрительна, если по городу поползут какие-либо тревожные новости, не медли — езжай на Лангерштрассе, назови свое имя и горничная вынесет еще две сотни на дорогу. Тогда собирай вещи и уезжай из Авьена.
