Так как мы знали, что Карелин не прибудет к началу мая на своем судне в Баку, было решено использовать часть апреля для поездки в горы и долины живописной провинции Талыш. Полковник Луценко был настолько любезен, что дал нам переводчика, знавшего персидский язык, и проводника, а также вручил циркуляр ко всем местным начальникам с указанием принимать нас хорошо и оказывать содействие.
Эта красивая и плодородная страна была тогда поделена на восемь районов (махалов), или округов, а именно: Ленкорань, Себейдая, Мираркум, Аларск, Дрикх, Суван, Астара и Аргаван. Каждый махал имеет своего начальника, и каждая деревня - своего юзбаши{*30}, или шултайса.
14 апреля мы покинули Ленкорань. В качестве проводников с нами ехали переводчик и пожилой перс Али Мешеди, получивший свое прозвище во время паломничества в Мешхед в Хорасане.
Мы ехали верхом вдоль морского берега, держась северного направления. Проехав деревню Ольховку, переправились через небольшую бухту Кумбаши и вечером, в 5 часов, прибыли в деревню Киэил-Агач, проделав 36 верст. Каким прекрасным охотничьим районом была вся эта местность! На воде, в камышах или кустарниках можно было видеть множество фазанов, бекасов, фламинго, широконосых гусей, морских чаек, диких уток, пеликанов и другую водоплавающую птицу. 15 апреля мы побывали на большом рыбном промысле (ватага) у Кизил-Агача, наблюдали за тем, как приготавливают икру, а также разделывают рыбу. Затем мы присутствовали на знаменитом празднике шиитов мохарреме{8}, отмечаемом ежегодно в день смерти Хусейна. Я впервые находился на таком празднике в персидской деревне.
Сцены смерти и погребения Хусейна были представлены специально подобранной для этого праздника труппой актеров, и жители, а также мы были невольно растроганы тем пафосом, с которым игрался этот спектакль, равно как и громкими всхлипываниями и слезами, которые проливались при этом.
По преданию, Хусейн, сын Али (племянник Мухаммеда), окруженный и раненный врагами у Кербелы (на правом берегу Евфрата, недалеко от развалин Вавилона), находясь в окружении своих сыновей и надежной свиты, напрасно посылал одного за другим за водой, чтобы утолить мучительную жажду: каждый раз сына или верного слугу приносили на носилках назад - тут вся семья, женщины и дети, бросались к мертвому, чтобы оплакивать его. Особенно интересны были красивые деревенские девочки 6-10 лет с большими черными жгучими глазами и иссиня-черными волосами, ниспадавшими крупными локонами на плечи; они посыпали себе голову в знак скорби мелкой соломой (вместо золы) всякий раз, когда приносили на носилках такого мнимого мертвеца. Роли женщин, которым запрещалось появляться на сцене, играли мужчины в женской одежде. В руках у каждого был лист бумаги с записанной на нем ролью, которую он читал с большим выражением и громкими причитаниями. Этот интересный спектакль показывается во всех городах и деревнях Персии больше недели; три года спустя я увидел его в Тегеране во всем великолепии.
