Главным сокровищем была новость о Лизе. Остальное можно пережить.
Наверное.
Виктор Сергеевич появился передо мной на следующее утро. Мужчина за сорок, красивый картинный брюнет с холодным взглядом вошел в мою камеру с тремя охранниками и наотмашь стукнул меня по лицу. Он подождал, когда я поднимусь, кривляясь от боли и хватаясь за ребра, а потом сразу ударил.
– Ты знаешь, сколько я на тебя трачу? – сквозь зубы процедил хозяин. – Не вынуждай меня, иначе все предыдущее тебе покажется раем. – После он развернулся к застывшим охранникам и добавил: – Если вы его испортили – замените собой. Этого в душ и сменить одежду. И молитесь.
Дорога в другой корпус далась мне с трудом. Еле переставляя ноги, я тащил свое тело, изо всех сил стараясь идти быстрее, но мое поведение все равно взбесило охрану. Они тыкали в меня дубинками и ругались. Потом привезли откуда-то коляску и доставили свой балласт в душ. Проезжая мимо стены с фигуркой кораблика, я вспомнил свой побег с заложником. В кого меня превратили эти стены… В преступника. В вора. С атрофированным чувством к жизни и к унижению. А ведь я выпустился из детского дома совсем другим человеком. Я был лучше. Добрее. И вся жизнь казалась впереди.
Стоя в душе, я вспомнил первый день, когда нас заставили здесь мыться. Лиза тогда плакала, мылась и плакала, а я слышал это сквозь шум холодных струй. Стоял рядом и прятал глаза. Я чувствовал себя предателем. И до сих пор чувствую.
Зачем человеку воспоминания? Если ты возвращаешься к хорошему, значит, сейчас тебе хуже, чем тогда. Если возвращаешься к плохому, значит, тебе очень плохо сейчас. Муки совести заставляют возвращаться в тяжёлый момент снова и снова.
Зачем?
Почему нет кнопки отключения? Разве можно жить с такими чувствами…
– Рыжов! Чтоб тебя… – ругнулся охранник, ткнув в меня дубинкой. – Разогни руку! Доступ к венам!
Я огляделся и понял, что нахожусь в медицинском кабинете, где лаборанты пытаются взять у меня кровь. Как попал сюда, не помню, но инстинктивно зажался, преграждая доступ к больным местам. Мои вены воспалились, начался флебит. Было больно, когда в почерневшие горячие участки тела втыкают иглы.
Последнее время мне стало почти все равно. Хотелось скорее умереть. Это же выход. Это прыжок в мир без боли и пыток. Но весть о Лизе возродила угасшее желание жить, и теперь нужны были силы, только их почти не осталось.
Результаты анализов показали, что меня можно помучить, чем и занялись вновь назначенные лаборанты. Я начал принимать какой-то препарат ежедневно, три раза в день, и примерно через неделю моя кожа покрылась синяками, и распух правый бок. Мне сменили препарат, после чего сначала полегчало, а потом стало еще хуже: выпали волосы и брови с ресницами, начало рвать. Похоже на химиотерапию, ведь я уже проходил такое.
