Мы жили.
Лиза, она была такой красивой, не по-девчачьи умной и строгой. Но строгость это для посторонних, а на самом деле моя сестренка имела доброе сердце. Она была как роза, тонкая, нежная, ранимая и поэтому с шипами, для защиты.
– Больше не могу… – захрипел мой пленник, заставив меня очнуться и на минуту остановиться.
Я крепко прижимал осколок к его шее, хоть и погряз в воспоминания. Лаборант от бессилия висел на моих руках, тщетно пытаясь отодвинуть их давление на свою гортань, и плохо держался на ногах. Одноэтажное здание, откуда мы бежали, почти скрылось на горизонте, но мне хотелось удалиться от него как можно дальше. Я грубо дернул пленника, отчего тот взвыл, вытягивая шею, и мы снова побежали.
Находясь в камере, было невозможно понять, какое сейчас время года, оказалось, снова осень. Промозглый ветер пронизывал до костей, ведь на мне были только штаны и ботинки. Сначала я грелся от тепла медика, которого прижимал к себе спиной, но скоро он тоже начал трястись, охлаждая своей одеждой.
Я бежал, если это можно было так назвать, постоянно оглядываясь в страхе погони. Раненная осколком ступня ныла и дергала, чавкая в ботинке, вероятно, от крови. Перед глазами плыл однообразный пейзаж выгоревшей степи, голова страшно болела и кружилась, а ноги сводила судорога. Что за состояние посетило меня? Мне холодно, больно и тоскливо. Но это не должно меня останавливать, нужно идти вперед, куда угодно, а там позвать на помощь.
Мой пленник начал спотыкаться, запинаясь носками обуви, а затем и вовсе остановился и стал каким-то тяжелым, оседая вниз. Под тяжестью его веса мои руки стали распрямляться, и через минуту безвольное тело сползло к моим ногам. Я заглянул в лицо мужчины в белом халате и понял, что тот потерял сознание. Наверно от кровопотери, ведь все это время отверстие на его шее, оставленное осколком, понемногу выпускало кровь.
Опустив пленника на спину, я стоял и смотрел на его лицо, думая, не обманывает ли он меня. Но такие обильные потеки крови до самой обуви не оставили бы шанса. Подержав запястье лаборанта, я понял, что нам с ним уже не по пути и отправился дальше один.
Заунывный свист ветра в ушах доводил до тошноты. Я шел, еле передвигая ноги. Было больно и очень холодно. Корка засохшей крови моего бывшего пленника неприятно стягивала кожу на руках, челюсти сводило, а зубы разболелись от постоянного клацания. Меня тошнило. Просто выворачивало изнутри. Несколько раз приходилось останавливаться и пробовать вызвать рвоту, но почему-то не получалось и от этого становилось еще муторнее.
