“Хм, А ты не хочешь, чтобы я поделился с тобой кое-какими своими деньгами? Ведь детский дом-это впечатляющий подвиг в глазах горожан.”
“Я не могу этого допустить”.
Ее отказ был нехарактерно твердым.
«Если в приюте есть выдающиеся дети, я собираюсь взять их с собой в усадьбу. Я не позволю тебе забрать какую-либо мою предполагаемую рабочую силу »
“А-а, так это и есть твой план?……”
— Именно, я попросила Брейна-Сан помочь им обучиться владению мечом. Они также должны скоро начать учиться в школе. Мои усилия по их воспитанию только начались.”
“А как же тогда дети, которые не являются такими уж исключительными?”
“Даже если бы они умели только делать простые вычисления или писать, где-то их ждет работа. Все получится просто замечательно”.
“Значит, ты не против, если я возьму остальных?”
“Если бы ты мог это сделать, это сделало бы меня очень счастливой. Мне не придется беспокоиться о том, что кто-то из детей останется без присмотра”.
Голос Реннер был прерван громким стуком в дверь.
“Что, что происходит? Что это за беспорядок!”
Как только Занак повысил голос, дверь внезапно открылась.
— Ваше Высочество! Чрезвычайная ситуация!”
В комнату вбежал аристократ, одетый в знакомый придворный наряд. Он был одним из чиновников, отвечавших за внутренние дела. В его руке был крепко зажат кусок пергамента.
“Кое-что случилось!”
Занак бросил один взгляд на подаренный ему пергамент, и на его лице появилось удивленное выражение. Он как будто не мог понять его содержания. Нет, это было больше похоже, что он был в недоумении.
“Что произошло?”
У Занака не было сил ответить, вместо этого он просто молча передал пергамент Реннер. И затем-
— А?”
Звук, который она издала, был для нее нехарактерен, казалось, она была совершенно ошарашена.
{О, смотрю, она снова обнажает свою человеческую сторону}. Занак оскалился так, словно только что поддался своему отчаянию.
Конец пролога
Из почти переполненной кружки светлого эля сделали большой глоток.
До этого это был напиток, о котом он мог и не мечтать во всей своей жизни, но в настоящее время вкус первоклассного алкоголя, стекающего по его горлу, казался слишком знакомым.
Он громко изрыгнул сладкий аромат эля, поставив большую кружку с половиной оставшегося содержимого обратно на стол. Если бы это была одна из тех деревянных кружек, к которым он давно привык, он бы бездумно швырнул ее на стол, но не посмел бы сделать это с фарфоровой посудой.
