* * *
Неумолчный звон колокола не смог полностью перекрыть звон бьющегося стекла. Разумеется, тотчас наступила тишина, еще более глубокая и усугубляемая в одном случае воспоминаниями, во втором - предчувствием беды, но мгновенная боль успела прострелить и без того истерзанную нервную систему города.
И его тело подвиглось к исцелению.
Моросил легкий дождь, по всему небу вспыхивали ломаные радуги. В нескольких кварталах с четверть минуты ливнем сыпалась дохлая рыба, на телефонных проводах повисли гирлянды водорослей, а оконные стекла исхлестал песок. Почуяв съестное, из подвалов и амбаров, сараев и закоулков, мусорных куч и канав поживиться белобрюхой манной вылезли крысы (хвосты и усы подрагивают, глаза горят, шерсть слиплась или взъерошилась от воды), а потом отбыли, оставив после себя стрельчатые скелеты, белые, как слоновая кость. Впрочем, некоторые хищницы разлеглись, подобно чернильным кляксам, на газонах, мостовых и ступеньках домов, вяло подлизывая капли дождя.
Но витрину высадили не крысы и не рыба.
Сержант Донахью, продолжая вести машину, посмотрел на сидевшего справа от него лейтенанта Спаяно.
- Без сирены? - с сомнением в голосе уточнил он.
- Без!
Лейтенант Спано расстегнул черную блестящую кобуру, пристегнутую над правым бедром.
- Выключи фары!
Мир перед ними слегка потускнел, крошечные темные тени кинулись врассыпную от патрульной машины. Она повернула за угол и сбавила ход: оба полицейских изучали витрины, тянувшиеся вдоль улиц этого квартала, - нанесенная городу рана была где-то здесь.
- Готовь прожектор.
- Порядок!
Они в полной тишине поехали вдоль кромки поблескивающего от дождя тротуара. Вспышка молнии превратила небо в желтый пергамент, испещренный дымными иероглифами, и откуда-то с севера донеслось ворчание грома. На мгновение озарился весь квартал: машины, провода, пожарные краны, магазины, деревья, дома и крысы.
- Вон он! На нашей стороне улицы! Врубай свет!
Донахью включил и развернул прожектор. Луч упал на скрюченную фигуру с мешком в руке, застывшую у разбитой витрины.
- Стоять! Вы арестованы! - крикнул Донахью в мегафон.
Человек повернулся и заморгал. Потом бросил мешок и побежал в глубь улицы.
Лейтенант Спано выпустил из полицейского пистолета 38-го калибра шесть нуль, и человек согнулся, рухнул на землю и замер, точно грязная, измочаленная тряпка: мертвая крыса - по правую руку, полосатая рыба - в головах. Кровь смешивалась с влагой на мостовой.
- Ты его убил, - заметил Донахью, останавливая машину.
