Вернемся снова к мифу о «советской инквизиции», будто бы ставшей реальностью в СССР в послевоенное время. С. Э. Шноль считает, что ее жертвой, кроме Н. К. Кольцова, стал генетик А. Р. Жебрак, который подвергся идеологической проработке на суде чести осенью 1947 г. Понятно, что суды чести, в которых С. Э. Шноль видит пример советских судов инквизиции, не были частной инициативой самих ученых, но организовывались по распоряжению руководства страны. Тогда почему С. Э. Шноль в своей книге «Герои, злодеи, конформисты отечественной науки» (2010) злодеями называет ученых, но не власти, принимавшие конкретные решения по делу А. Р. Жебрака? Ученые не имеют властных полномочий и, если и заслуживают порицания, то самое большее за конформизм. Но и с этим не все так однозначно. А если ученый, выступивший на суде чести, солидарен с осуждающей позицией властей в отношении А. Р. Жебрака, то как к этому следует относиться. С. Э. Шноль (2010, с. 366) пишет: «30 августа 1947 г. в Литературной газете была опубликована статья трех авторов Алексея Суркова, Александра Твардовского и Геннадия Фиша “На суд общественности”» с осуждением антипатриотического поступка А. Р. Жебрака. «Статья в Литературной газете – продолжил С. Э. Шноль – была для нас потрясением. Главным было имя Твардовского среди авторов. Популярен был и Сурков… Для нас было поразительно, что именно Твардовский полагает дремуче невежественного и фанатичного Лысенко новатором в области физиологии растений и генетики». Почему этот поступок популярных советских поэтов удивил С. Э. Шноля и он стал искать ему «оправдание», предполагая, что их к этому вынудили власти. Я, конечно, не могу исключить такую возможность, но в равной мере допустимо предположение, что реакция наших поэтов была вполне искренней.
С. Э. Шноль (с. 365) говорит, что «после ареста и гибели Н. И. Вавилова и его соратников… борьбу за спасение истинной генетики пришлось возглавить оставшимся на свободе… [в частности] А. Р. Жебраку». К сожалению, эта борьба за свою науку была нацелена на искоренение даже не альтернативного, но дополняющего подхода, каким был ламаркизм, рассматривавшийся генетиками как лженаучное направление.
Эпистемолог Сергей Белозеров такого рода непримиримую «борьбу» за свою науку связывает с неосознанным переводом разделяемых ученым научных знаний как якобы «полностью подтвержденных» в разряд верований. Ну и что с того, если ученый становится верующим в отношении изучаемого им предмета и подозрительно относится ко всему другому. В нашей стране сосуществует несколько религий, но они как-то уживаются.
