Какого хрена, я прошел через столько только для того, что бы исчезнуть во мраке? Или все делалось специально, чтобы остановить меня, чтобы я не выжил? Мысли, словно безумные, лихорадочно скакали в голове, будто пытаясь вырваться наружу, глаза беспорядочно косили по сторонам - но тьма была беспроглядная. Я падал, падал безостановочно и окончательно, к своему концу, к завершению всего этого кошмара.
В ноги и руки внезапно ударило тараном, отчасти вышибив дух. А потом, чисто на рефлексах, чудом не сломанные конечности вцепились в опору и споро засеменили вперед. Мой островок спасения падал, падал все также неотрывно, и я, маленькая букашка, ползущая по нему к мнительному спасению, все еще лелеяла надежду на спасение. Где-то вверху виднелись уцелевшие стены, мимо, словно в замедленной съемке, наравне с нами падали другие сколы, некогда являвшие собою монолитную часть чего-то целого, а теперь безостановочно летящие в тар-тарары. Путь закончился также внезапно, как и начался, дальше своей чернотой зияла лишь бездна. Отключившийся от постороннего мозг еще не успел отреагировать, а мышцы уже бросили тело на пролетающий рядом осколок. Потом еще прыжок, и очередной кусок каменной тверди был оседлан лишь для того, что бы быть тут же покинутым. Громадные прыжки над пропастью что-то меняли во мне. Страх никуда не делся, не боятся только идиоты. Но появилось и новое чувство, что-то сродни эйфории, нечто такое, чего я никогда ранее не переживал. Гонки со смертью были столь же ужасны, сколь и завораживали.
Проносящиеся мимо и ухающие в бездну громадные каменные сколы поражали воображение. Грохот от столкновения со стенами стоял жуткий, периодически сопровождаясь рождением новых обломков, сталкивающихся все снова и снова. Творящееся безумие вводило в какую-то нереальную сосредоточенность. Подхватывалась каждая деталь, каждая мелочь, я точно видел, куда ставить лапу, а где схватиться и бросить тело еще на метр вперед. И оно не подводило, буквально чудом уворачиваясь из-под многотонных обломков и карабкаясь, карабкаясь наверх. Жути нагоняло еще то, что чем ниже мы падали, тем хуже становилась видимость, и были моменты, когда оставалось надеяться, что когда доберусь до края обломка, то найду, куда прыгать. Но постепенно скорость подъема сравнялась со скоростью падения, я начал видеть дальше, передвигаться стало проще, движения стали резче, сильнее, и теперь редко когда не хватало трех-четырех прыжков для пересечения очередной глыбы.
