Бегавшие вокруг товарки, поняв, что место освободилось, резко метнулись вперед и, столкнувшись, стали рвать меня уже скопом. Около шеи, в плечо, вонзилось два ряда зубов и с силой рвануло. Левая рука была зажата сразу в двух челюстях и стала противно хрустеть. Грудь драла здоровенная особь, одна из первых трех, та, что уцелела, и, похоже, своего она таки добьется. Ноги же были полностью погребены под урчащим, грызущим меховым ковром.
Понимая, что уже ничего не смогу поделать, оскалился как можно шире и, нереально выгнув шею, впился зубами в маячившее в досягаемости ухо. Челюсти сжались, в рот потекло, разгоняя по умирающему телу жар. Резко разжав хватку, тут же перехватил дальше, ухватив зубами дернувшуюся было тварь, и сжал зубы до предела. Мерзко хрустнуло, попавшая мне в пасть верхняя челюсть монстра кровавыми осколками сложилась пополам. Я дернул, нанося еще большее увечье и еще сильнее ломая челюстную кость твари. А третьего раза уже не понадобилось. Оседая мне на грудь, гадина встретилась со мной глазами, и было в них столько ненависти и злобы, что понял - убью, убью их всех, буду грызть и рвать до тех пор, пока смогу двигать челюстью, смогу кусать и рвать. Хлынувший из падающего мне на грудь тела поток буквально обжигал, обволакивая невидимой волной и проникая внутрь, всасываясь каждой клеточкой, каждым органом, вбираясь полностью, без остатка. И накатывающая все больше и больше слабость стала отступать.
Но сначала редкие, а потом участившиеся попытки вырваться лишь еще больше злили тварей. И освободить хотя бы руки ну никак не получалось. И тогда я стал грызть в ответ, впиваясь зубами во все, до чего мог дотянуться. Потом какая-то особо умная гадина попыталась схватить меня за голову, но сама же и поплатилась. Скользнув зубами по костяным шипам и пластинам, обильно защищавшим мой череп, подставилась, и не воспользоваться такой возможностью было нельзя. Челюсти сжались, и на сей раз правильно - на горле. Резко мотнул головой, хрустнуло. Сжав зубы еще крепче, рванул повторно - в тело будто садануло жаром, заставив выгнуться дугой, невзирая на туши придавивших меня хищников. Почувствовав свободу правой ноги, резко согнул ее и изо всей дури саданул выше правой, втрамбовывая жесткую, в костяных наростах пятку как можно сильнее. Сначала чавкнуло, потом хрустнуло, а там и заскулило. Не раздумывая, лягнул еще раз и еще, под конец поймав лишь воздух. Дико вывернувшись, заставил труп на груди соскользнуть с себя и, впечатав ступни в землю, с силой толкнул себя вверх.
